Маску дьявола вижу я:
Ваши лица, мои друзья,
Без неё были так светлы,
Что не знали душевной мглы.

Но по коже – вражды озноб,
Но извергли уста: «Укроп!»,
«Смерть бандеровцам! Бей! Крымнаш!»…
Маска дьявола – ада блажь!

Как безличие – к мертвецу,
Прирастает она к лицу,
Напрочь, яростно – лишь скажи:
«Хачик», «чурка», «пархатый жид», –

Так и жить будешь на земле
С меткой дьявольской на челе,
Так и, разных богов моля,
Чахнет в ненависти земля.

А в тридцатые у румын
Ненавидимым стал раввин,
Даже те, кто не продал честь,
Ухмылялись: «В них что-то есть…»

В доме нашем и жил такой –
Старый стропальщик заводской:
Был в Дахау, но был спасён,
Лишь румыном назвался он.

Горбоносый смешной еврей…
Выходили с ним из дверей
Проходной, и он мне как раз
Быстро выложил свой рассказ.

Им союзников бравый полк
Из автобуса приволок
Форму, чтобы сменить тряпьё –
Их невольничьих роб гнильё.

Сделал снимок лихой десант:
Он – союзнический сержант!..
СМЕРШ, допросные тумаки,
И... колымские рудники.

Уж на кладбище старый дед,
Да и там ему мира нет:
Кто-то краской испачкал стол
И надгробие расколол.

И прошёл тот на камне шрам
По рассудкам, сердцам, мирам...
А ведь был и иной расклад:
Жили прежде и в лад, и в склад!

Наплевав на расистский «цык»,
Всех смешил и печалил «Цирк»,
И качала страны душа
Чернокожего малыша.

Да захвачен под трёп и гвалт
Молдаванин и бит прибалт,
Украинец и белорус,
Силой вдавленные в Союз.

Да родился ярлык-урод
«Репрессированный народ»:
Финн, кореец, ингуш, калмык
Получили клеймо-ярлык.

«Я была там, – другой рассказ, –
Они все ненавидят нас!..»
Знай поглядывай в зеркала:
Маска дьявола приросла…
(2 сентября 2014)

Рим основали казаки:
Неказаков побив неверных
И взявши лаской жён их нервных,
Они запили от тоски.

Столица мира – под пятой,
Чего ж ещё душе их пылкой?
И в шалаше им рай с горилкой
И вечный недоперепой!

Но все учёные мужи
С тех пор собачатся не в меру,
Кляня то Тина, то Цереру:
Был ли славянским стан дружин?

Был, братцы, был! Без русской силы,
Без чубарей и бульбашей,
Этруски непроизносимы
И выдворяемы взашей!
(28 декабря 2012)

Спасибо, жизнь, за все твои дары:
За руки матери, за женщин изменявших.
Ты соблазняла тонкостью игры
Во всех делах и общих пьесах наших.

Двор – не дворец, не замок, а замок
Вручала мне, прикрыв лицо вуалью;
Дышал – и надышаться я не мог
Твоей суровой и обманной далью.

Был осенён скупым твоим венцом,
Был верен шаромыгам и шалавам,
Быть мужем не пришлось, но стал отцом,
Приняв твой суд перед людским неправым.

И, стоя у означенной черты,
Сумел понять в предчувствии разлуки:
Звериным сердцем всё ж любила ты
Оболтуса святой твоей науки.
(7 декабря 2024)

Сегодня не вдруг я представил
Две старых печатных машинки:
Одну – хлам с культями-перстами,
Другую – отжившую в шике.

Одна пулемётно строчила
Про горькую жизнь бедолаги –
Про дерьмоподобие чина,
Про веру, про боль и про лагерь.

Обычный железнодорожник,
Привыкший к отчётам-нарядам, –
Совсем не писатель-художник
Окидывал прошлое взглядом.

И было всё грубо и криво,
Что он дни и ночи печатал,
Но искренне и без надрыва –
Чтоб знали сыны и внучата.

Увидел в контейнере как-то
Средь мусора эти листки я,
И в виде похожего факта
Мне вспомнились строчки другие.

И в памяти ли, на бумаге ль –
Как рок на надгробии высек:
Строка «направляются в лагерь»,
Строка «предварительный список».

Ложилось, как чёрные стрелы,
Летящие в сердце прицельно:
«Аресты», «шпионы», «расстрелы» –
Всё чётко, логично и дельно.

На свалке лежат «Ундервуды» –
Машинки, минувшим пугая, –
Одна – продолженье Иуды
И памятник горю – другая.

Одна, – хлам с культями-перстами,
Другая – крутая фактура.
И длит их былое ристанье
Айтишная клавиатура.
(8 мая 2022)

Когда придёт последний день,
Что вспомнишь ты, что скажешь миру?
От телебашни дребедень?
О завещанье на квартиру?

Поймешь ли, жертва «Белых роз»,
За что стоял, что выдал людям?
И на какой простой вопрос
Готов ответить словоблудьем?

И не смешал ли зло с добром
В одной замызганной кастрюле?
И не стоял ли дураком
У зла в почётном карауле?

Огосударствленная чудь,
Чертям экранным подпевала,
Бред без конца и без начала,
Ты не народ – ты мрак и жуть.
(21 сентября 2024)

Ах, друзья мои! Я повенчан
С самой лучшей из лучших женщин.

Её талия – в пол-обхвата,
Не трендит она: "Где зарплата?

И чего ж ты сегодня пьяный?
Именины у Марьиванны?

Ах, с друзьями был на рыбалке...
Хвост лизал заводной русалке?

Чешуёй-то не подавился?
Хоть бы в душе потом помылся.

Вот недаром мне хрен приснился…
Я гляжу, и аванс накрылся!"

Мне поёт она чудо-песни
И по жизни верна, хоть тресни!

Голос милой нежней нектара.
Так знакомьтесь – моя гитара!
(7 августа 2024)

навалу

Всё небо в клетку. Бабы рядом нет.
Бетонный пол. Каморка одиночка.
И он, увы, – не фюрер, не брюнет,
не молния небес, – всего лишь - кочка.

Он был никто и снова стал никем.
Беспутному алёхе плоховато –
и небо и земля, как стекловата.
А что хотел ты, – псевдоманекен ?

Почил. И на земле, и в небесах
не будет суеты, переполоха.
И памяти не будет. Это плохо?
Конечно – НЕТ. У беса он, в гостях...
(Николай Сыромятников,
«Алёха бес переполоха»)

***
Алёхи больше нет. Ну, и не охну.
Но зависть так и прёт через края:
Алёха опочил, а я издохну.
И в этом экзистенция моя.

И небо в васильках, и баба рядом.
Диван и стол, и новый интерьер…
Но вот во сне пронзил покойник взглядом:
«Кто сам-то? Император?.. флибустьер?

Ни слон, ни Моська и не стекловата,
Ни в толк не взять, ни бабу не измять.
Так, просто вата, да и сыровата.
И уж пора фамилию менять».
(29 июля 2024)

Это имя должно быть потомками проклято,
Им пугать бы детей: «Вот бабай заберёт!»
Как затвора щелчок, как по нервам от оклика:
«Восемьсот сорок первый! Отполз от ворот!»

Нелюдь, имя твоё в небесах обозначено
Как злодейская кличка из тёмных времён.
Не оплакана смерть их и боль не оплачена –
Кто был голодом, пулей, ножом усмирён.

Двадцать тысяч младенцев безбожного Ирода –
Это малая доля забитых тобой.
Мелковата могилка для памяти вырыта,
А тебя бы водить каждый день на убой.

Никакими дарами, огнями-салютами
Не восполнить тех жертв, тех горчайших утрат.
Пусть же будет с тобой, с вертухаями лютыми
На века, на века, на века этот ад.
(26 июля 2024)

Не «Реал»

Виртуал достал,
Жизни проиграл,
Победил реал.
Он тебе солгал
Что не вспоминал.
Вот уж испугал!
Он любви не знал,
Не на тот канал
Сердце подключал.
Он тогда скучал.
Он себе солгал.
(Дарья Гузеева).

***
Я – про нежность калл,
Мол, купи букет.
«Как сыграл «Реал»?» –
Он бубнит в ответ.

Нет, каков нахал!
Не «ай лав», хоть плачь!
Всё бы он пинал
Виртуальный мяч!

А не тот канал
Раз включила я –
Как же он орал,
Падло, на меня!

Хрен бы с ним, с козлом,
Драйв мой тут увял.
Кстати, был облом:
Проиграл «Реал».
(26 июля 2024)

Предамся сладкому греху,
Мне надоело быть святою.
Устала. Больше не могу
Идти разбитою тропою.

Зачем? И для чего себя
Я берегла все эти годы.
Пустою стала жизнь моя,
В ней лишь обрывы и невзгоды.

…С предательством, в обмане, лжи
Пылали наши отношенья.

…Когда в душе твоей туман
Запеленал любовь изменой.
Так много причинил ты ран,
Разрушив счастье постепенно.

…Простить тебя я не смогу,
Давай расстанемся с тобою.
Я словно роза на снегу,
С замёршей, без тепла, душою.

("Роза на снегу",
Нинесе Гейсер 2)

***
«В проруби цветок» застрял в мозгу…
Где же строчка, сшитая умело!
И уставшей розой на снегу
Возлежать порядком надоело.

Что это за рифмы «ран» – «туман»?
«Годы» и, конечно же, «невзгоды»?
Нет, ко всем чертям порву баян,
И – в объятья матери природы!

Ни к селу ни к городу стихи,
Где во лжи пылают отношенья!
Нет, уж лучше милые грехи,
Чем корявых строчек искушенье.

Да, не мастер слова я, не ху-
Дожник, чьё искусство служит людям.
Предадимся ж сладкому греху,
Чтоб не заниматься словоблудьем!
(23 июля 2024)