Я — Гордеев

Кручу в руках спортивную сумку, которую достал из шкафа. Когда-то ею я активно пользовался в школе во времена волейбола. Хорошее было время, озорное и такое дурашливое, хоть и к тренировкам я относился с полной серьезностью и осознанием пользы для своего организма. Даже капитаном команды был! Когда нашему старому физруку становилось не по себе, он смело мог выбрать меня в качестве учителя, чтобы я мог курировать класс по уроку физической культуры. На мое удивление, класс меня слушался без всяких пререканий. В особенности девочки. Пацанов я любил гонять: то спортивный кросс на несколько кругов просторного спортивного зала, то эстафета с мячом, которая касалась абсолютно каждого. Не любил прогульщиков, которые отсиживались на скамейках. За исключением, опять-таки, девчонок. Жизнь и так им подарила ежемесячные мучения с женским строением организма. Их можно понять всегда и везде, судя по тому, как им плохо и невыносимо больно бывает в первые дни. Сумка Адидас распахнулась, и в нее полетели все самые необходимые вещи: футболки, спортивные кофты, шорты, спортивки, несколько десятков пар носков и трусов, сланцы и любимые, незаменимые кеды. Без них я был бы сам не свой. Это мой образ, мой ежедневный имидж. С каждым моим действием в черной сумке становится все меньше и меньше места, куда остается сложить только «мыльно-рыльные» принадлежности: зубная щетка, паста, бритва, пена для бритья… В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что начинаю уже тосковать по дому. Что это со мной? Не успел даже выйти из дома, так уже все, грусть о том, что практически целых два месяца моя комната будет пустеть. Зато Лизка сможет привезти друзей и оставить их ночевать… Только, надеюсь, не в моей комнате. Наконец, сестра выдохнет, что теперь обоснованно можно входить в мою комнату без стука, ведь там до сентября будет пусто и одиноко. Может, ну вообще эту деревню и предложить Марине переехать ко мне? Будем смотреть ее любимых «Трудных подростков», кушать самодельную пиццу, пить алкогольный мохито. Расслабляться от жары под прохладный напиток и дуновения кондиционера. Так ведь гораздо спокойнее, со всеми удобствами и развитой инфраструктурой прямо под домом. Ладно, ежегодные традиции Марины нарушать тоже не хочется. Она столько предприняла усилий и переживаний, чтобы меня взять с собой, а тут я со своим предложением бросить все и остаться дома… Тоже мне «парень, который готов на всё!» Прикидываю сколько нужно брать с собой денег. В деревне под Москвой у нашей бабушки я был с Лизкой давно, когда мне было восемь. О карманных деньгах я тогда даже и не думал, да и мне особо было это незачем. Всеми расходами занимались родители, бабушка занималась деятельностью по выпечке и вареньям, а Лизунья сдачу всегда оставляла себе (родители против-то особо и не были), чтобы насытиться в соседнем магазинчике редким вкусом Чупа-Чупса, который в городе у нас, почему-то, не продавался. Бабушки давно уже не стало, мне не успело исполниться и десяти лет, как она умерла. Кто бы мог подумать, что в тот раз, получая от нее презент в виде очередных вязаных носков, станет для нее последним самым лучшем подарком для обожаемого внука. Я тоже не мог в это поверить. Сейчас подаренные бабушкой носки — это лучший подарок, сделанный полностью с любовью и заботой, специально согреть в трудные ситуации и напомнить о себе. Ох, как же мне тогда хотелось это осознать, иначе я бы не корчил недовольное лицо с мыслью о том, что дарить носки — это банально и неинтересно. С тех пор я ни разу не был в деревне. Небольшой, но уютный домик, который достался от бабушки, родители продали практически сразу же вместе со своей текущей, на тот момент, квартирой. Мама и отец купили здесь, в Северном-Чертаново, трехкомнатную квартиру, чтобы каждому из нас было удобно и комфортно. Мы с Лизкой перестали делить комнату, оставаясь каждым при своих интересах, обустраивая свои хоромы так, как считали нужным. В комнате сестры на стенах висели постеры с Джейсоном Стетхемом, а в моей — с Эммой Стоун. По началу, я долго не мог сразу же уснуть в своей комнате, словно мне не хватало в другом конце помещения сестринского сопения в подушку, но потом привык и спал как убитый. Нет ничего важнее своего уголка в родительской квартире, особенно, когда у тебя есть старшая сестра, которая познает суровый взрослый мир куда быстрее, чем ты. Я за Лизой никогда не успевал. Я только поделюсь своей симпатией к девочке, а сестра уже во всю ходит на свидания. Только расскажу о своем свидании и похождениях за ручку — сестра уже делится впечатлениями о своем первом французском поцелуе с языком. И так всегда. Разница в два года казалась целой бездонной пропастью между нами. Но Лизка, хоть и иногда ведет себя как настоящая редиска, была очень понимающей и трепетной старшей сестрой. Она всегда поддерживала меня, давала советы и шутила тогда, когда это было уместно. Иной раз, когда я не нуждался в этом, Лизун не лезла со своим мнением ко мне. В этом плане у нас всегда была идиллия. Я так подавно не лез в ее отношения, потому что ветер в голове у сестры был слишком неуловим для меня. Даже мотивы ее понять мне было трудно, поэтому, признаюсь, узнать об всяких стычках Лизы с парнями я мог только, подслушав ее телефонный разговор с подругой или записанное голосовое сообщение, где Лизка всякий раз подробно описывала корень проблемы. Наверное, так, ловко, медленно, но верно я немного научился ориентироваться в женской логике и поведении в отношениях. Если девушка грустит, то необходимо обязательно ее окружить вниманием и расспросить все так, будто бы ты прямо сейчас решишь ее проблему. Даже, если эта проблема — сломанная щеточка от туши. И плевать, что ты в этих щетках ничего не понимаешь. Тебе нужно сделать вид, что ты с ней на одной волне, а если все равно не понимаешь, то хотя бы естественным голосом расспросить об этом. Девочки любят искренность, сочувствие и содействие. Иначе, зачем тогда нужны мужские плечи рядом? Кстати, щеточки для туши бывают нейлоновыми, силиконовыми, пластиковыми и металлическими.