***

Рассказал кульбитами за то, за это,
Маленький клубочек вырос в размерах.
По крупице смысла в абзац, какая потеря…
Стараюсь избегать личных местоимений.

Надо понимать, чьё слово лишь разменная монета.
Сыплю песок на лёд для трения
Систематично, точно по времени,
Ведь речевой аппарат против скольжения.

Когда мои слова выходят наружу,
Их ждёт ковровая дорожка красного цвета
На выходе из шикарных апартаментов,
Что всего лишь свидетельство достижений.

Ты загрузился? На слух не воспринял?
Попробуй прочитать, судя по одёжке…
Вдруг непрозрачное потеряет свойство?
А случайно брошенный взгляд зальёт нужную форму амёбы?

Слова текут по ручью в состояния беспамятства,
Сознанию дозволено непозволительно мало.
Состав языка наполнился уже сполна ядом,
А мы до сих пор играем с огнём, как братья Запашные.

Проводи как положено третьему сорту,
Где точка преломления особи от особы?
Беспросветная мгла теперь всего лишь плёнка,
Младенец, выбравшийся из запачканных пелёнок,
Куколка скрывала начинку. Стал гусеницей или бабочкой по итогу?

Взгляд покосился, словно курсив,
Обеденный сон давит грузом на веки,
Жирность осталась далеко позади,
Замыленный глаз видит рябь на воде тут.

Стихи густые, как гудрон,
Шомпол для зачистки подноготной,
Старые ружья стреляют раз в год
По информации со сводок.

Вырастил стиль из яйца, как гомункула.
Пробудился от спячки, почувствовал себя свободным в загоне для буйволов.
Одна вторая страдает паничкой, закадровый хохот, триггер на тернистый путь.
Привык манипулировать кукольными буквами.
Мои образы обывателю шаблонов покажутся чем-то неразумным.

Мне больше не нужны заготовки,
Самая лучшая строчка – это та, которую не помнишь.
Самый острый клинок тот, который не точишь,
А проговариваешь,
Вкручиваешь слово с дикцией, с расстановкой,

Ударение бьёт идеально в точку,
Протаранил, как Джаггернаут, мутное многоточие.
Расставил все точки над и, закончил строчку...
...Закончил стих, закончил выживать и начал жить...