В кармане еле слышно позвякивает мелочь,
Я под твоими окнами гуляю дотемна,
И жду, а вдруг сегодня ты без кавалера,
Кто знает почему, но возвращаешься одна.

Тебе не догадаться, что там, среди монеток
Жетончик  телефонный я пальцами верчу,
Ну, а когда пройдешь ты, закроюсь в автомате,
Наберу твой номер и, конечно, промолчу… .

Нога Золушки так отекла,
Не лезет в туфельку из стекла.

Нерадостен бал, королевский приём,
И принц не так симпатичен живьём.

Да, богат, но конопат и горбат,
Рыхлый какой-то, изнеженный взгляд.

В нагрузку еще достается свекровь.
И зачем Золушке эта любовь?

Ей домой бы, а не это вот всё,
Где ногами ходить не в стекле, а босой.

И где глоток обычной воды
Вкуснее любой королевской бурды.

Ветер был с зимы сам не свой,
Крутит кудри берёзовым модницам.
Задирает юбки, играет листвой,
Заливаются румянцем скромницы.

Перецеловал всех румяных, хороших,
И отправился за новой весной.
Кинул на память монет пригоршню,
Те звякают люками на мостовой.

А пока он странствовал где-то,
Целый город зачерствел без чудес.
Мэри Поппинс, возвращайся к нам с ветром,
Знаешь, как рады тебе будут здесь.

Вот непослушные вихры!
Росли, седели до поры.
Сегодня съемки на доску почета,
Поэтому, чтоб навести на голове порядок,
Собрался в парикмахерскую дед.
Недалеко, почти что рядом,
Да и пройтись давно охота.
Там пенсионерам до полудня скидка,
А на халяву – только свистни!
Пришел пораньше – очереди нет.
Вешалка при входе, зеркала,
Журналы «Психология для жизни».
Дед растекся в кресле под накидкой
И задремал, как показалось на минутку.
Расслабился, забыты все дела.
Глаза открыл – исчезла куртка!
В отчаянии дед чихнул,
И инструмент у мастера скользнул…
На голове нарисовался
Вполне себе моднявый ирокез…
«Вот, ирод окаянный, бес!
Давай вертай все взад, ты, басурманин!»
Дед едва не плачет,
Жаль, зубы новые в стакане,
Клыками острыми ловчее лязгать.
Администратор прибежала и кудахчет,
Что мастер-де не виноват,
Не надо, мол, чихать ему под руку,
Восточных он кровей и любит тишину.
«Вот – петельку пришили к вашей куртке.
Оторвалась, упала на пол,
И пуговиц сменили не одну.
А что касается прически
Сейчас мы все поправим за наш счет!»
Застрекотали ножницы, расчески,
Фен, одеколон, последний штрих…
И - показалось, даже ветер стих
Остановился транспорт,
Успокоились младенцы.
Однако же…
Такою головой не грех сыграть в бильярд
Партейку русского, от свояка да в лузу.
Какое сходство – был б еще безусым,
Точно был бы рад.
Поморщился, держась за сердце,
В карман насыпал барбарисок щедро.
Администраторша не поднимает взора с пола:
«Вы к нам, наверно, больше не придете….»
Дед не стал с ней спорить:
«Да шут с ней, с фото на доску почета.
Хороший день, безветрен,
И, если я для них так ценен -
Фотограф может подождать.
Пойду погреюсь лучше во дворе.
Теперь мной можно зайцев солнечных пускать
На радость беззаботной детворе».

Дня и не прошло – нашли мы Яшку.
Конь на повороте дернул в темноту.
Распотрошён мешок, разорвана рубашка,
И похоронки смятые во рту.

Он не вручал, а прятал за подкладкой,
Бездонного, бездонного мешка.
А бабы ждали, все устали плакать,
Хотел им подарить надежду, только как….

Нашли им начатые письма,
Набор обгрызенных простых карандашей.
Красная черника, втоптанная в листья,
Из них рубаху ему сшей ….