Беспечный мир, как дымка тает под ногами.
Сознанье полнится драм местечковых сонмом.
Подхвачен ветром захолустья, как грехами,
В небритость щек вдруг превращается итогом,
Рассвет бессонный, что взлетел с привычной грусти,
Черту оседлости оставив за плечами.
Прорвавшись сквозь забор испуга, лишь искусство
Проникновенными его зовет речами.
А время плачет, причитая в уголочке.
Но вдруг набросится, как коршун окаянный.
И от когтей не увернуться одиночке,
Что замурован в плен заброшенных пристанищ.
А то изменчиво так, на руку с удачей,
Играет судьбами, ведя вперед по жизни,
И не по чину награждая рядом качеств,
И даже славой, поборов свои капризы.
Вдруг время жалует изменчиво кого-то,
Продлив земную жизнь его мольбе в угоду,
А у кого-то отнимает год за годом,
Себя потешить чтоб, ехидной властью гнета.

Багряный старый клен сказал: «Привет»,
И я ему в ответ пожала ветку.
В белесой дымке тает силуэт
Холмов в дали, примеривших расцветку
Осенней грусти с ноткой пряных трав.
Хандра, как шаль окутала вершины.
Под ветром прочь уносится стремглав
Пожухлых листьев рой с ветвей осины.
На небе вереница облаков.
Они уже не гости на чужбине.
И тут и там ряд осени штрихов,
Природу тлен скрывает балдахином.
Еще немного и пойдут дожди,
Затянет пеленой туч небо плотно.
Тепло осталось где-то позади,
А впереди зимы лишь безысходность.

Без бога рай – совсем не рай,
А просто сумрачный розарий.
По январям горячий чай,
Поскольку холодно ночами.
И не дают тепла, отнюдь,
Окоченели от метели
Те фонари, что шеи гнут,
Они от ветра очумели.
От вьюги мне спасенья нет,
И от поземки не укрыться.
Согреться чтоб, летят на свет
Продрогшие до дрожи птицы.
Но бог мой у меня в душе,
А значит рай вокруг и лето.
И у любви настороже
Лучи чарующего света.
Погоду делает не снег,
Не вьюга за окном узорным.
Немного веры, оберег,
Мистическая иллюзорность…

Вечер с тучки скатился несмело,
Краем держится за купола
Златоглавых церквей - цитаделей,
Миг, и солнце упало в поля.

А поля там безбрежные, реки
Тихо плещут бескрайней волной.
И разбросана вдоль деревенька,
Лишь бурьян в палисаде стеной.

Доживают свой век две старушки,
Да столетний старик Никодим.
В унисон стучат старые клюшки,
Но пока еще ходом своим…

А и то сказать, как тут болеть-то?
До ближайшего города верст
Столько, даже автобус столетний
Не успеет, и ляжешь под крест.

Встарь до ночи гармонь бы не стихла,
Но давно миновали те дни.
А сейчас здесь угрюмое «тихо»,
Доживают одни старики.

Вселенная, ты соткана из света,
Из миллионов солнц и сотни звезд.
Вопросы и дилеммы без ответов,
И сила слов под покрывалом грез.
Бездонная возможность под ногами.
Остывшим пеплом прошлые года.
А будущее мнится временами,
В них находя прощенье для себя.
Агнозия на шумы, звуки, фразы,
На череду фальшивых форм и душ.
Невинность, под налетом лживой грязи,
Правдивая бессмысленная чушь.