Я не надеюсь уж, и не прошу,
Что выпустит лесная чаща,
Бегу, и свет в ночи ищу,
А тьма меня все глубже тащит.

Сомкнуты уже ели,
Всё, спит тайга ночная,
И воем страх мне стелит
Неподалеку волчья стая.

Дрожу и знаю: Чуют они запах –
Ягнячей крови, и руна каракуль,
И крадучись бесшумно словно в тапках,
Меж веток мне суют оскалы статуй.

И вот один вдруг из кустов взмывает,
Вцепившись в шкуру – рвет меня, рычит,
А я от боли так изнемогаю,
И сердце в пятках все сильней стучит.

И в тот момент очнувшись, с криком я,
Рывком с кровати грудь подняв,
Холодный пот с себя стряхая,
А боль из сна зудит еще меня обняв.

И после многих лет с той ночи, Бога умоляю,
И думаю, Бы как от всех сберечь себя,
Как не попасть бы в жизни в волчью стаю,
Которая загрызла бы меня.

Вскипает пузырясь,
Бурлит, и бьет ключом -
Вода калечит грязь
Стоградусным мечом.

Да, человек придумал
Как чернь в воде убить,
О жизни не подумал -
Ее не вскипятить.

Выдранный клок шерсти -
В этом месте долго плешь блестит.
Мне не больно уж поверьте,
Но о боли память в голове стоит.

Шкура обросла, да и окрепла
И на ней уж нету новых ран.
Просто портит вид ее прелестный,
Этот драный, до сих пор заметный шрам!

Черкает искрами на небе
Светящуюся паутину.
Взлететь бы в высь, попасться мне бы -
В неистовой красоты картину.

Раскаты грома оглушают,
Свинцовость туч дождем нависла.
И радуга листом свисает
Ну, а дорога вся раскисла.

Мой кучер в плащике одетый,
Я за явлением наблюдаю.
В фамильной легенькой карете,
Я строки перышком черкаю.

Вот дождь окончен я пройдусь,
И вдоволь надышусь озоном.
После грозы жизни дивлюсь -
За этим к ней я прогнан домом!

Мороз рисует акварелью –
Узоры на окне ночном,
А снег пушистою постелью –
Ложится на ковре земном.

В лесу деревья поседели,
И речка вся закрылась льдом.
Все звери, птицы обомлели,
Зима – красавица кругом!

Укутала метелью, стужей,
Декабрь все же – власть ее.
Хоть и несет с собой простуду,
Но мне она родней всего!

Зажгутся яркими огнями
Все звезды бисером во тьме,
Луна калеными краями
Осветит небо в полумгле.

И шум прибоя угасает,
На море штиль, фрегат вдали.
Куда дрейфует он не знает
В неистовой красоте ночи.

Холст высох, и пейзаж сей в рамке,
Пылится тихо над камином.
Художник побывавший в сказке –
Запечатлел эту картину!

Звенят серёжки в локонах ветвей,
Ствол ветер клонит к зеркалу реки -
Берёза видит кроны отражение своей,
Любуется собой погоде вопреки.

Подножье речка ей ласкает в корне
И поит досыта её белёсый стан,
Рукав могучего ручья разлился в пойме,
Чтоб зеленью окрасить древа сарафан.

Они подруги уже много долгих лет:
Река заходит в гости каждую весну,
Рисуя на земле лишь половодья след -
Уходит на год, оставляя вновь одну.

Сегодня у меня штрихи, а не мазки,
Ведь под рукой сейчас лишь карандаш -
Рука штрихует уже чёрные скалЫ куски,
Но голова ещё не внемлет тот пейзаж.

Неконтролируемое состояние транса -
Окутано вокруг густым туманом,
А вдалеке уже стоит маяк авансом,
Который омывается могучим океаном.

Импровизация на холст - проснулась муза,
Не успеваю мысль обдумать, а руки по панно
Скользнули, сейчас мне шорохи - обуза,
Удар по жалюзи - закрыл в момент окно.

Картина налагается на холст из мира грёз,
Здесь перехлёст миров организован мной.
Надеюсь, что сеанс творения закончится без слёз,
Ведь в прошлый раз растроган был луной.

Картинка создана и побежал как будто фильм:
«Вот парусник дрейфует в Тихом океане,
На растерзание отдан кливер тучам злым,
А натиск мачт всё корпус клонит в урагане.

Подножье башни чернеет скальным грунтом,
Страж маяка, задыхаясь, поднимается наверх,
И поджигает керосиновую лампу он в секунду,
А линз вращение он запускает без помех.

Вот мрак на небе и не видно уже прежних молний,
А паруснику удалось поправить сбитый курс
Ну, а смотрителю строения - список свой пополнить
Спасённых светом маяка людей и судна груз».

Придя в себя и бережно отпрянув, я от полотна,
Закурив, присел поразмышлять о доработке.
Не отпускает, - вдохновению нужна моя рука,
Ну, а холста изображению - подштриховать две «нотки».

Любуясь собственным творением, пришла на ум
Проекция работы маяка в сравнении с жизнью:
Вот было б так, чтоб мы без лишних дум,
Предотвращались бы от бед размахом кисти…

По завершению работы, распыляя фиксатив,
Который я использую довольно редко –
Я озарён был светлой мыслью, вдруг застыв,
Ведь маяк жизни – это опыт наших предков.

Искрится серебром пушистая постель
И воздух замер, свежестью лаская,
Весь лес взъерошила вчерашняя метель,
А небо солит - снегом посыпая.

Малютки-ёлочки в низинке улеглись,
Накрывшись робко белым одеялом,
Их ветки-лапки меж собой сплелись,
И держат ватные шарфы устало.

Тайга стоит сейчас в глухой тиши,
Лишь эхом слышно щебетанье птиц,
Вокруг на километры ни души,
И сказочной картине нет границ.

Сибирская зима совсем не холодна,
Ведь красота её так согревает душу,
И жителей спасает летом лишь мечта,
Наполненная теплотой пейзажной стужи.

Накрылся горизонт свинцовым небом,
Ещё лучи пронзает солнце сквозь него,
Вдали уж град подкрашивает землю мелом,
А ветер подгоняет стаю туч, невысоко.

Град сменился ливнем, и вода стоит стеной.
Порывы ветра, играют брызгами дождя,
И, кажется, волна вдруг накрывается волной –
Красиво как, ласкает воздух тротуар любя.

Вот паутиной молнии рассыпались сверкнув
И небо замерло, как будто в ожидании чуда
Вдруг шум дождя, в раскатах грома утонув,
На время захлебнулся в исполнении этюда.

Уже проносит ветер наполненные влагой тучи
И дождь стихая, забирает вдаль раскаты грома,
А солнца круг на землю к нам бросает лучик,
И воздух свежестью наполнился теперь знакомо.

Глядишь вокруг, природа наша словно в образе дитя -
Капризно зарыдает, точно у ребёнка нет успеха,
Ну, а сама, сначала жарким зноем себя сильно изведя,
Потом скорей, землёй, скрывает жадно слезы неба.