12

В кунцевский период, собираясь за столом по праздникам или дням рождения, мне наливали грамм 20-30 сухого «за компанию», но кроме першения в горле я ничего не ощущал. В Октябрьском Дед делал домашнее вино из яблок, но так как семья у нас была непьющая, то я даже не помню, пробовал я его или нет. В середине 8-го класса Лариска Бурханова пригласила на день рождения всех одноклассников, хотя такое обычно не практиковалось. Собрались, стол уже был накрыт, родителей не было, зато присутствовал Ларискин старший брат и пара-тройка его друзей. Когда расселись, то обнаружилось, что перед каждым прибором стоит стограммовый граненый стаканчик, наполненный темно-красной жидкостью. Я сначала не въехал, и только когда брательник встал, толкнул тост, все чокнулись и выпили, я понял, что это было вино типа бормотухи, что продавали у нас в пол-литровых бутылках даже с лотков на улице. По-видимому, ребятки решили кутнуть, пользуясь случаем, но и нас немного решили побаловать. Потом они заперлись в другой комнате, а мы продолжали закусывать и пить лимонад. Такое частичное приобщение к «взрослой» жизни мне понравилось, я даже поймал легкий кайф, но к концу вечера настроение было безнадежно испорчено, ибо Оля Ешмакова ушла с Айратом.
В апреле это же года ко мне после уроков подошел Рома и огорошил таким вопросом: Бухнуть хочешь? А почему бы нет? – отвечаю. Тогда пойдем, - говорит. Что, прямо сейчас? А что? Нет, днем не буду, надо придти домой, уроки сделать, а вечером ты за мной зайди. Хорошо, - говорит. И разошлись. И действительно, около шести раздается звонок в дверь, я открываю и вижу Рому, который опять спрашивает: Бухать пойдешь? Я собираюсь, выхожу на площадку и тут понимаю, что Рома уже лыка не вяжет! Представьте себе Рому, который был на голову ниже и в два раза тоньше меня, с детским круглым лицом, который смотрит на вас осоловелыми глазами, еле ворочает языком и шатается из стороны в сторону. Я опупел. Как с таким фруктом идти по улице? Однако делать нечего, я крепко взял его под локоть и повел. И тут я совершил роковую ошибку. Рома жил в Айратовском дворе, и дойти до него можно было двумя путями: либо дворами либо по Проспекту. Но идти по главной улице, вдоль всего нашего длинного дома, мимо «Фонтана» мне было просто стыдно, и я решил проскочить дворами. И тут же наткнулся на Антона, приехавшего с работы. «Заслуженный медик» сразу оценил состояние малолетнего алкаша и окрикнул меня. Я объяснил, что только хотел довести его до дома, но дядя велел мне возвращаться домой. Так и не удалось бухнуть, туды его в качель!
И поэтому еще до выпускных экзаменов я твердо решил: я буду не я, если не устрою себе праздник по полной программе в честь окончания восьмилетки! Тем более что деньги были, и я был готов пожертвовать пятерку на такое мероприятие. Ребром встал вопрос: к кому обратиться? На маленького и робкого Хисмата рассчитывать было нечего, со всякими ромами, секами и пашами я связываться не хотел, поэтому альтернативы не было: только Гимаевцы. С этим предложением я и подвалил к Айрату. Он принял мое начинание «на ура», взял деньги и сказал, что все остальное берет на себя. И вот – Выпускной. Перед началом вручения аттестатов Айрат мне шепнул: Все путем, жди сигнала. Закончилась торжественная часть, и объявили получасовой перерыв, дабы дать возможность местной группе расставить аппаратуру. Тут Айрат мне мигнул, и мы двинулись на точку. Точкой оказалась подвальная каморка в доме Бориса. Хвала местным архитекторам! Мы зашли, заперлись, Айрат достал пузырь водки, несколько бутылок бормотухи и нехитрый закусон: соленые огурцы, хлеб и ветчину. Ну и «рванули по взрослому», по кругу из одного стакана. Романтика! Водяру прикончили в момент, закусили. Тут Айрат стал всех спрашивать: Кайф есть? Кайф есть? Все говорят, есть, я тоже говорю за компанию, хотя пока не понял, есть он или нет. А он: а у меня нет! Ну и добавили красненького. Хорошо пошло. И в конце нашего «застолья» меня окончательно и бесповоротно приняли в Гимаевскую компанию, мы даже проделали некий ритуал, подражая трем мушкетерам: каждый протянул руку в коллективном рукопожатии и назвал свое имя. Айрат назвался Тони, Борис – Боби, Иржик и так был Иржиком, а я… впрочем, они всегда называли меня моим настоящим именем. Бальзамом на мою душу стала фраза Айрата: нас теперь четверо!
Скрепив свою дружбу клятвой, мы раздавили еще один пузырь и рванули на танцы. И началось веселье! Следует с удовлетворением отметить (вы уже поняли, что это моя любимая фраза из застойных времен?), местная группа играла довольно качественно, саунд был в норме, но исполняла она только отечественные хиты, без всякого «запада». Танцевать я не умел, не любил и не хотел, поэтому все три часа просидел на лавочке, слушая музыку и наблюдая за народом. Но я и от этого тащился, ведь я впервые попал на «живой» концерт! К тому же музыканты привели с собой пару-тройку друганов (естественно, патлатых, в расклешенных штанах и ботинках на платформе), которые, приняв, видимо, на грудь, отчебучивали такие коленца, что я просто шизел. Так что кайф я поймал и в прямом и в переносном смысле.
После танцев в программе значилась прогулка по ночному городу. В перерыве мы сбегали в подвал, приняли бутылек, а остатки взяли с собой. Но любителей ночного променада значительно поубавилось. К нашей компании примкнули Рома, первая красавица класса Ира Шайхранова (в эту ночь она почему-то «пошла» с Боби) и Наташа Крякушина из параллельного – девка страшненькая, но тоже «привет из детства», ибо в детском саду она была в нашей группе. Пользуясь темнотой и расслабухой, мы втроем с Ромой шагали в обнимку. Так и ходили до утра, периодически в укромном закутке прикладываясь к бутылке, около пяти разошлись, я пришел домой и лег спать. А через день или два я уехал. Так закончилось мое Голубое Детство.
На этой грустной ноте, собственно говоря, можно было и закончить мое повествование, но… Поскольку большинство моих детских воспоминаний было связано с Октябрьским, то я не мог просто расстаться с этим городом. И поэтому на каждые осенне-весенние каникулы (на зимние – традиционно в Питер) я туда наезжал. И конечно же, встречался с Гимаевцами, с Хисматом, заходил к Рустику, Сереге Герасимову и в родную школу (Кауфман был очень рад, всю критику сразу забыл)); один раз попал на танцульки во вторую школу (часть наших продолжали свою учебу там); случайно на улице встречал Рому, Пашу, Секу, Нестора и Сашу Николаича. В основном я тусовался с Айратом и К, мы гуляли по городу, лазали по горам, ездили на чью-то дачу, слушали музыку, пели песни под гитару, то-се – короче, было весело. Но вот какая интересная штука получилась. В первый же приезд я сразу зашел – к кому, угадайте с трех раз? – конечно же, к Коле Костенко. Мы посидели, обменялись новостями, послушали музыку, в которую он не въехал (я привез кое-какие пленки) – и через полчаса я понял, что говорить-то нам собственно и не о чем! Вот тебе и друг детства! Да, беззаботное Детство кончилось, и вместе с ним отошли прежние интересы и игры. И «детская» дружба не переросла во «взрослую», вот что поразительно. В дальнейшем я с ним, естественно, пересекался, но так, мимоходом, а встречал ли старых дворовых соратников – даже и не помню, и постепенно они «отошли» навсегда.
Но со временем наша компания начала редеть. Первым откололся Иржик. На мой резонный вопрос о причине его отсутствия, Боби мне ответил, что у «четвертого мушкетера» в голове завелись тараканы, он зарылся в своей художественной мастерской как сыч и ведет себя неадекватно. Я хотел к нему зайти, но поскольку адреса не знал, и никто меня не поддержал, то вопрос был закрыт, и больше Иржика я никогда не видел. Что с ним сейчас, где живет, чем занимается – не знаю.
Потом переехал в Питер Серега Герасимов, и хотя его телефон Баба Ира мне дала, но я так долго собирался ему позвонить (сам не пойму, почему), что когда наконец решился, номер уже поменялся.
Затем куда-то исчезли Айрат и Рустик, до сих пор не знаю, куда, возможно, уезжали с целью поступления в ВУЗы. Когда я приехал в город летом 77-го, то застал только Боби и Хисмата. С последним пообщаться почти не удалось, ибо он усиленно сидел за учебниками, а с Боби мы ходили и на репетицию любительской театральной студии (он играл Медведя в «Обыкновенном чуде») и на городскую танцплощадку.
В этом же году Хисмат ушел в армию, я тоже пролетел мимо института, и времени и смысла посещать родной город у меня не было. И только в августе 80-го, после окончания первого курса и поездки на Сахалин за «длинным рублем» я решил тряхнуть стариной. И рванул в Октябрьский. И застал только Кольку Костенко и Рустика! С Хисматом понятно – он в это время учился в Уфе, а вот куда подевались остальные, ума не приложу. Ох, и покутили же мы! Понятное дело, не с Колькой, который к тому времени «отошел» окончательно (я с ним лишь на третий день случайно столкнулся у подъезда, он работал печником), а с последним другом детства Рустэмом Мухаммедшиным. Самое интересное, что тем летом он поступил в нашу Керосинку и к сентябрю обещал приехать в Москву. А пока мы носились по городу в поисках спиртного. Не сталкиваясь с этим ранее, я и не подозревал, что это такая проблема: купить в провинции обыкновенную бутылку водки! Тем более что спецмагазин в маленьком Октябрьском был только один, а винных отделов в обычных продуктах – раз-два, и обчелся. Поначалу наши поиски успехом не увенчались, и два вечера подряд нам приходилось ужинать в ресторане Девон. Ужинать чисто условно, ибо цены там неприятно удивляли, даже возмущали, а шибко тратиться нам не хотелось, и мы из принципа брали на закусь только по одному салату из помидоров. Ну и несколько раз «по сто». Самое смешное, что в те маразматические времена (не смейтесь, молодежь!) в ресторане было ограничение: только сто грамм на рыло! Но мы, молодые и красивые, сумели обаять симпатичную официантку, и она обслуживала нас по полной программе. На третий день за зельем мы поехали аж в Заитово, и там удача нам улыбнулась: и пару пузырей взяли (кстати, больше одной бутылки в руки не продавали), и нашлась пустая хата у бывшего одноклассника Рустика в соседнем дворе. На четвертый день нам снова повезло, и водку достали и упали на хвост одному местному музыканту, у которого были ключи от репетиционной базы, на которую мы и поехали. Тут уж славно и подринчили и поиграли. А ночью я уехал в Казань, там сел на Ракету – и с ветерком и пивом до Чебоксар. Красота! Одно плохо: первая Ракета ушла за полчаса до моего приезда утром, а вторая отчаливала часов через 5–6. Пришлось