Перцы

Очень душно. Пылинки кружатся в воздухе, золотясь в лучах солнца. Ли сидит на подоконнике внутри старого автовокзала, ждёт свой автобус. В ожидании ей предстоит провести ещё минут сорок — банально, но она попросту немного опоздала, а после упущенного ею автобуса на маршруте оказался перерыв в час. И вот, Ли сидит на старом деревянном подоконнике, щедро выкрашенном белой эмалевой краской множество раз. На нём сколы, обнажающие слои краски, щели, набитые пылью. Окна тоже очень старые, не закрываются плотно. Стёкла грязные, слегка мутноватые. В здании автовокзала душно, жарко, мухи жужжат и бьются о стёкла окон. Можно было бы подождать на перроне, на свежем, так сказать, воздухе. Однако его свежесть весьма сомнительна. На самом деле там крепко пахнет куревом и мочой. И матерятся и плюются водители, да и некоторые пассажиры, ожидающие своих автобусов под навесом.
Ли семнадцать лет. Она сидит, подобрав под себя ноги в видавших виды красных кедах, и читает «Над пропастью во ржи» Сэлинжера. Ли не выходит из дома без книги, и вот в такие моменты, как сейчас, это как нельзя кстати.
Ли едет в райцентр, на похороны своей бабушки, которая умерла позавчера. Так странно, в детстве они проводили очень много времени вместе, а теперь Ли не может вспомнить, когда видела бабушку в последний раз. Та умела совсем внезапно. Жила одна, и, по счастью, как раз в этот момент к ней из другого города приехала в гости младшая сестра. Иначе, неизвестно, когда бы её обнаружили… Ли же всю весну усиленно готовилась к выпускным экзаменам в школе и поступлению в вуз, и у неё совсем не было времени отлучиться в область хотя бы на пару дней. Теперь нет сил жалеть об этом, да и просто не верится, что бабушки больше нет.
Спустя пятьдесят две минуты автобус нехотя подъезжает-таки к перрону. Толпа как безумная штурмует уставший от жизни ПАЗ. Многие лезут внутрь с пузатыми пакетами и сумками, тяжёлыми коробками, тётки, ругаясь, проталкивают вперёд детей. Ли чудом удаётся поднырнуть под рукой какого-то волосатого мужика и проскользнуть в автобус, быстро сесть на сиденье на заднем колесе, сдвинуться к окну и уткнуться носом в стекло. Через десять минут все наконец-то заняли свои места, проход полностью забит стоящими людьми. Старый «пазик» заводится с чудовищным воем и трогается с места. В салоне немыслимо жарко и воняет потом. Хорошо, что ехать всего один час. Ли снова достаёт свою книгу и бросает рюкзак себе под ноги.
И вот, она уже идёт по посёлку, где провела множество дней, недель, месяцев своего детства. Всё здесь такое знакомое. Ли знает буквально каждый дом на улице, где жила бабушка. А вот — здание универсама, куда они вместе ходили в её детстве за продуктами. Там Ли впервые видела магазин типа «супермаркет», где нужно ходить по залу с корзиной и брать продукты с полки самому. Закат Советского Союза. Теперь в этом здании многочисленные киоски со всякой всячиной, в основном, сделанной в Китае. На углу улицы Московской стоит кулинария, и в ней по-прежнему прекрасные песочные корзинки с варёной сгущёнкой, удивительно. Но не до них сейчас.
Ли доходит до бабушкиного дома. Тревожно. Сердце стучит где-то возле горла, ладони потеют. Квартира бабушки на первом этаже, дверь, как и всегда, не заперта. Ли заходит внутрь. Вся прихожая уставлена обувью. Здесь, конечно, соседи, и родственники, и бабушкины коллеги из школы. Лампочка под самым потолком тускло освещает длинный коридор, ведущий к комнатам, и сейчас он отчего-то кажется ещё длинней.
Внезапно из двери в конце коридора появляется чуть сутуловатая фигура, до нелепости напоминающая бабушку, Ли замирает на долю секунды, но быстро понимает, что это бабушкина младшая сестра, тётя Тася, они так похожи, но Ли в последний раз видела её в глубоком детстве, ведь та живёт далеко. Тётя Тася идёт навстречу Ли, обращается к ней, и от этого ещё больше не по себе — голос у неё тоже кошмарно похож на бабушкин: «Детка, зайди, зайди в зал, постой у гроба. Не разувайся». Вот так, без «здрасти» даже.
Ли на ватных ногах продвигается к комнатам, встаёт в дверном проёме, усилием воли заставляет себя заглянуть. Посреди большой комнаты стоит гроб, а в нём — бабушка. Та самая, которую Ли в детстве звала «бабочкой». Теперь она накрыта кружевным розовым покрывалом, что многие годы хранилось в комоде и очень нравилось Ли. Вот зачем, оказывается, оно там лежало. Из-за спины подходит тётя Тася и говорит: «Не бойся, не бойся, ты подойди, за ножку, за ножку-то подержись». Ну то есть за ногу покойной. Ли не боится, она просто по-прежнему не верит, что бабушка умерла. И вдруг отвечает невпопад: «Нет. Не буду. Я есть хочу». И резко выходит из комнаты, идёт назад по коридору, поворачивает на кухню.
На кухне никого нет, здесь очень тесно, как и раньше. Столы и подоконник уставлены посудой. На стене громко тикают часы. Окно приоткрыто, и маленькие занавески, которые бабушка называла задергушками, чуть шевелятся на сквозняке. А Ли и правда внезапно очень захотелось есть. Она подходит к холодильнику и заглядывает в него. Внутри стоит большая алюминиевая кастрюля. Ли открывает крышку — а внутри перцы. Фаршированные перцы. Их совершенно точно приготовила бабушка, в этом Ли не сомневается ни на секунду, она столько раз их ела. Видимо, бабушка сделала их прямо перед своей смертью, позавчера. Ли смотрит на перцы неотрывно, долго, и так это странно, так странно. Перцы. Перцы есть, а бабушки нет.