Судьба злодейка

Подмосковье. Где то в окрестностях Ногинска.

Это Адское Пойло, притащил Миша Конченный, что б его в аду черти в задницу ебли! Миша, неопределённого возраста мужик за сорок, крепкий ещё, с откровенной умственной отсталостью на чумазой морде, следствием потомственного алкоголизма многих поколений предков, единственный из всех мог работать. Мог, но никогда не хотел. Но в этот раз, не иначе, какой то бес попутал его, согласится помочь старухе дачнице с дровами. Бабке, как раз ржавый, явно видевший ещё закат СССР, дребезжащий ЗиЛ-130, вывалил перед забором гору пилёных берёзовых чурбаков. Старуха, сухонькая, косоглазая карга, задумчиво толклась вокруг кучи, то и дело закидывала скатившиеся чурбаки на верх кучи и судя по всему, теперь решала, как бы всё это переместить во двор.
Именно в это время, тащился мимо её участка по не чищенной от выпавшего в ночь снега улице деревни, Миша Конченный. Вонючий бомж в драном ватнике и когда то красной, а ныне серой от грязи, вязанной шапке-пидорке и расхристанных, видавших виды башмаках. Увидев мужика, бабка встрепенулась и хищно ощерилась всеми своими тремя оставшимися во рту зубами.
- Милок! Подь сюды! – она шагнула на серёдку улицы, перекрывая Мише путь, - помоги, касатик, мне дрова во двор перекидать! У меня от дела самогону осталась бутыль… Ну и сто рублей тебе дам!
Конченый, было хотел обойти бабку по кривой дуге, но тварь, польстился на самогон. Да и денег тоже неплохо бы поиметь, а куча казалась не такой и большой. Миша хоть и не хватал с неба звёзд, но сообразил, что бабка с этими дровами крепко попала, уверенно запросил к самогону не сто, а пятьсот рублей. Минут десять они живо торговались не хуже азербайджанца на рынке. Сошлись на трёхстах.
Как и следовало ожидать, уже через полчаса перетаскивания берёзовых колод, Миша Конченный, надсадно сипя прокуренными, бронхитными лёгкими проклял свой энтузиазм. Не зря говорят, что от работы лошади дохнут! Короткий ноябрьский день уже сменился сумерками, когда он, дрожа коленями и обливаясь вонючим потом закинул к стене сарая последнюю колоду и обессилено присел на один из чурбаков. Оглянулся. Бабка, всё это время то и дело выскакивая, словно чертовка из табакерки, на крыльцо и контролировавшая оттуда процесс, мигом оказалась рядом.
Конченный, хотел ей было что то сказать, но никак не мог отдышаться. Старуха опередила: - Милок! А ты что сел? Порубить их ещё надоть!
Миша, багровея лицом, выпучил глаза и прохрипел: - Иди…на хуй…старая…
Карга закатила глаза, мелко быстро закрестилась невнятно что то бормоча, а потом, зло ощерившись и отступив на пару шагов выкрикнула пискляво: - А вот не получишь ничего!
Конченный кряхтя, упираясь руками о колени поднялся, шагнул к сараю, выдернул из стоявшей на углу, припорошенной снегом колоды топор и развернулся к хозяйке.
Бабка, побледнев громко икнула, звучно, несмотря на одетое, на тщедушное тельце старое пальто, испортила воздух и запричитала повышая голос от шёпота до пронзительного визга: - Ой! Ой! Людииии… Убивают!!! Душегубец!!!
Но сумерки почти сменились вечерней тьмой, вокруг по улице было тихо и помощи ждать не приходилось. Старуха это смекнула и прекратив орать быстро, быстро заговорила уже спокойно, сменив тон на елейно молящий: «Да что ты, милок! Ты что удумал то?! Да нешто шуток не понимаешь?! Сейчас, мигом я… погодь тут!» И прихрамывая, метнулась к дому.
Миша Конченный ухмыльнулся глядя ей в след, смачно высморкался на снег и воткнул топор на прежнее место. А ещё минуты через три, щерясь прокуренными резкими зубами, вертел в руках почти полную литровую бутыль зелёного стекла с иностранными надписями на этикетке «ROYAL PRIMA FEINSPIRT 96%vol». Он быстро метнул взгляд на выглядывающую на него в окно старуху, открутил красную винтовую пробку и втянул носом спиртной запах. Не обманула мразота старая! Даже не самогон - спирт!

Бомжатник, в старом подвале на краю посёлка, давший приют Мише и ещё четверым бедолагам, радостно гудел. В мусорном контейнере у «Пятёрочки» удалось добыть почти целый ящик просрочки! Это в добавок к обычной добыче в виде чуть подгнивших, безвкусных гидропонных помидор и иной зелёнки. А тут ещё Конченый, гордо грохнул со словами: - А вот вам, ебёныть! на колченогий стол в центре подвала, почти полную бутылку спирта. Жора Признанный, местный авторитет и бесспорный глава этого вонючего прайда, скривил заросшую свалявшимися колтунами седой, грязной бородой морду и подозрительно понюхал содержимое бутылки.
- Откуда такой подгон, Мишаня? - полюбопытствовал он подозрительно, исподлобья глянув на добытчика.
Конченый как мог, косноязычно и сбивчиво поведал братии историю со старухой и злощасными дровами. А Профессор, самый хилый и боязливый из всех, но в то же время и самый умный, осмотрел, подслеповато щурясь в полумраке этикетки на бутылке и покачал головой: «Поди палёнка какая… Его ж давно не купить, ROYAL то, он ещё при Горбачёве был!»
Жора хмыкнул и протянул бутылку Конченому и просипел: А ну отхлебни! А мы глянем…
Миша Конченый засопел было, чуя подвох, но бутылку из рук вожака принял, ещё раз занюхал соблазнительный спиртной дух. Потом запрокинув голову, сделал два больших глотка, вмиг покраснел лицом, стремглав схватил и влил в себя протянутый ему Профессором гранёный стакан с ключевой водой которую бомжи набирали в ближнем овраге.
- А-а-а… Хорошо пошла!!! - выдохнул он, явно собираясь повторить процедуру дегустации.
- Э-э-э! Разошёлся козлина! Всё вылакаешь! - взвизгнула Люська Минетчица, не старая ещё, но опустившаяся от пьянства баба, игравшая у бомжей не особо почётную, но привычную роль «принеси-подай-встаньраком-пошланахуй».
Её поддержал Чепушила. Он самый бывалый из бомжей, но от зрелища дегустации, поршнем от парового котла заходил его кадык и враз сел голос. Чепушила, с шутками и прибаутками в основном на тему гомосексуального секса, разлил добытый спирт по двум бутылкам, умело на глаз разбавил водой и вышло два литра почти сорокаградусного вожделенного пойла.
Всё бы хорошо, и пожрать набирали, бухнуть часто было что, но надвигалась зима, главный враг российского бомжа. Ещё месяц назад, в октябре, Чепушила замутил всех податься на зиму на нары.
- Не боись! – говорил он, - обнесём дачу или хату в деревне и сами спецом спалимся, менты нас примут!
Был Чепушила в этом опытным, как пошёл ещё по малолетке на кичу, так и чалился всю жизнь по зонам, пока не стал стар воровать. Авторитета не нажил, по причине петушиной шкуры, крепко приставшей к нему ещё во вторую ходку, как попал во взрослую зону. Бычил с дуру, потом спалился за язык… дальше – больше и до петушиного угла добрался, где прокукарекал всю свою блатную жизнь.
- Сам суди, Жора, пару недель в ИВС чалимся, потом СИЗО до февраля, а то и до марта, ну и суд ещё с месяца!
- Гонишь, дырявый! – хмуро отвечал Жора, набивавший косяк из собранных на автовокзале окурков и имевший за плечами тоже не одну ходку, - нам по рецидиву впаяют пятёру, да ещё группу пришьют! У нас только Профессор первоходом пойдёт, остальные все сиделые. Люська, шамара драная, за наркоту, Мишаня за гоп-стоп, ты вовсе мазурик, спец по лохматкам…
-Не-е-е… Какая пятёра?! Мы ж в сознанке, помощь следствию…деятельное раскаяние. Я так заверну в последнем слове, прокурор с конвоем с жалости к нам плакать станут! Годик дадут не больше…В тепле, со жрачкой, в баню по субботам…
-Ага! Тебе лишь бы в баню! Мыльце уронить! Ты кого лечишь, шерстяной?! Да с тобой по одному делу проходить - в опущенку прямая тропинка! Запоганились! А на нас, если примут, все висяки по району за пару лет повесят! Что я, ментов не знаю?! Так рога наломают, что всё на себя возьмёшь!
За таким базаром и усидели оба пузыря, с шутками и прибаутками заедая огурцами с гнильцой и поджарив в старой сковороде на костре, начавшие подванивать после разморозки, просроченные кордон-блю.
— А помнишь, Жора, как мы в прошлом годе у дачников куру спёрли? — хрипло загоготал Чепушила, вытирая жирные пальцы о рваный рукав. — Ты её под бушлатом прятал, так и нёс, а она тебе там насрала!

Жора скривился, но тоже заржал, поперхнувшись дымом от косяка:

— Зато нажрались тогда, как ферзи! Люська ещё жарила, её и чуть не спалила, Сказала что это гусь!
— Гусь, блядь, твой хуй после бани! — огрызнулась Люська, ковыряя длинным ногтем на мизинце в зубах. — Я ж вам, козлам, не кухарка!

Профессор, сидя в углу, молчал, задумчиво вертя в руках бутылку от спирта с этикеткой. Он вспомнил, как лет двадцать назад, ещё до всей этой сраной жизни, читал в библиотеке про Наполеона. А было время и пил коньяк с таким же названием. Эх, судьба злодейка, вернуться бы в прошлое, а не это вот всё! — мелькнула мысль, но тут же утонула в запахе перегара и гниющих помидоров.
— Профессор, ты чё, опять, бля, в астрале? — поддел его Миша Конченый, пихнув локтем. — Умник хуев, спирт-то не палёный!»
— Да откуда мне знать, — буркнул Профессор, но всё же прищурился на этикетку. — "ROYAL"… Это ж вроде значит «царский». Может, и не отрава.
— Царский, говоришь? — Жора хмыкнул. — Ну, тогда мы тут все цари, мать их!
Первой скверно почувствовала себя Люська, самая дохлая из всех.
-«Ойййй…. Чо та мне, блядь, хуёво…»
Она встала шатаясь, потащилась на подгибающихся ногах было к двери, но схватившись на обвислый живот, рухнула на колени и начала выблёвывать содержимое желудка прям в ведро с водой, стоявшее у двери.
-Куда рыгаешь, мразь!!! Там вода на питьё, чистая! Убью прошмандовка!!!!» - взвился Жора.
Но тут, опершись на руки, надсадно и сипло закашлялся Миша Конченый, глотнувший первый чистогана. И кашель его тут же превратился во что то жуткое и страшное. Он уже тоже блевал, прямо на старый матрац.
А потом накрыло всех… Умирал бомжатник долго и мучительно… Последнее что запомнил в этой жизни ослепший от метанола Профессор, была тьма, в которой кто то страшно, не переставая икал.

Тьма, икание, холод. Профессор уже не чувствовал ни рук, ни ног, только бесконечный гул в голове, словно кто-то стучал молотком по пустой бочке. Всё, отъездился, — мелькнула последняя мысль, и он провалился в пустоту.
А потом — свет. Резкий, слепящий, будто кто-то направил фонарь прямо в лицо. Профессор зажмурился, инстинктивно прикрыл глаза рукой, но рука… рука была не его. Тонкая, с грязными ногтями, в каких-то царапинах. Он открыл глаза и понял, что лежит на ворохе мокрой соломы. В нос ударил запах дерьма, кислого пива и чего-то горелого. Где-то рядом хрипло орали на непонятном языке, звенело железо, ржали лошади.
— Was machst du, faule Schlampe? Aufstehen! — рявкнул кто-то над ухом.

Профессор моргнул и, кряхтя, сел. Перед ним стоял здоровенный мужик в кожаном колете, с саблей на поясе и красной усатой рожей, покрытой оспинами. Давным-давно в кино таких видел. "Ты немец, что ли?" — подумал и тут же спросил Профессор, и замер поражённый. Голос его был не его — высокий, бабский. Он опустил взгляд и чуть не заорал: вместо привычного драного пиджачишки, с замызганной футболкой под ним, грудь обтягивала серая, рваная рубаха. Да хер с ней с рубахой! Грудь… Он схватился за грудь и обомлел! Вместо впалой, чахоточной груди с выпирающими рёбрами, под рукой оказались женские сиськи. Самая настоящая женская грудь, хоть и обвислая, но получше чем у Люськи Минетчицы! А ниже… Он сунул руку под юбку и похолодел. Член пропал. Вместо него в зарослях жёстких, коротких волос — вагина, мать её! Пиздища! Профессор заорал в голос!
— Schnell, Gretch! Лоренц ждёт, шевели задницей! – увесистый пинок был ответом.
Профессор уже не понятно как, но начал воспринимать язык окружающих.
Пока усатый мужик тащил его за руку по грязной, заставленной повозками улице, как сквозь сон, приходило, добавляя жути понимание. Он, уже не он, а она! И зовут её Гретхен! Но где он? Кто эти странные, чудно одетые люди вокруг?!
Голова гудела, ноги дрожали, а вонь вокруг была такая, что вновь хотелось блевать. По не мощёной улице, разбитой копытами многочисленных лошадей сочилась какая то бурая жижа. Разум подсказывал самое очевидное.
"Это что, кино снимают?" — думал он, ошалело оглядываясь. Лагерь кишел людьми: солдаты в ржавых кирасах, бабы с корзинами, лошади, пыхтящие паром в холодном воздухе.
— Wo ist der verdammte Lenz ? — рявкнул усатый, обернувшись к какому-то тощему парню в рваном плаще. Тот махнул рукой куда-то в сторону костров.
Профессор, шатаясь, пытался сообразить. Язык — немецкий, это понятно. Но какой-то странный, не как в фильмах про фашистов. И шмотки на людях вокруг — не похожи на киношные, а будто из музея, да ещё заношенные до дыр и грязные.
Наконец, усатый швырнул Гретхен к здоровенной телеге, где у костра сидел здоровяк под два метра ростом, с сальными волосами до плеч, в кожаной куртке, заляпанной жиром и кровью. Откуда-то из глубины сознания сквозь противную муть всплыло осознание. Она (какая, блядь, ещё она?!) его знает. Это Лоренц. Её очередной «военный муж». (Вот ведь сука, я попал!!!) Она, кормит его, обстирывает и ублажает! И он вахмистр , а это тут прям авторитетный мужик! Морда у Лоренца была красная, как у Жоры после трёх дней запоя, а глаза мутные, будто он уже неделю хлестал тот самый "ROYAL". В руках — глиняная кружка, из которой воняло кислым пивом.
- Гретхен!!! Не зря, когда третьего дня, наш коновал сказал что ты не жилец и нужно звать попа со Святыми Дарами, я рассмеялся ему в снулую рожу! Я ответил ему, что ещё не знавал другой такой живучей и ушлой сучки как ты и ничего с тобой не сделается!
Он выплеснул остатки содержимого своей кружки в сторону и громко, протяжно рыгнул.
- Всё! Не могу я больше пить это Богемское пойло!
Он схватил Профессора за руку и подтянув к себе, несло от Лоренца какой то гнилью и конским дерьмом. Руки вахмистра скользнули под рубаху, крепко ухватили груди Гретхен, (Блядь, что происходит то!) поигрывая пальцами.
Профессор в панике замахал руками, пытаясь отбиться, хотел было заорать, покрывая гада матерщиной, но вырвался только сиплый бабский визг.
- Ну же, погрей своего муженька! Я замёрз в этом чёртовом дозоре! – вахмистр завалил её на телегу, задрал рубаху и пьяно гогоча стал ловить губами сосок.
Происходило это посреди улицы и проходившие мимо люди подбадривали Лоренца улюлюканьем и пошлыми выкриками.
"Ну уж нет, падла, я тебе не шалава какая!" — мелькнуло в голове Профессора он и, собрав все силы, двинул мужика коленом в пах. Судя по всему, не особо удачно, так как тот загоготал и но вместо того чтобы отстать, размахнулся и влепил Гретхен такую оплеуху, что в голове зазвенело.
- Да, сучка, да!!! Дёргайся! А то лежишь всегда как бревно! Ух и завела ты меня!
Лоренц развернул Профессора, бросил мордой в солому на дне телеги, завозился с ремнём стягивая штаны что то бессвязно выкрикивая и рыча аки лев. Через несколько секунд рядом с её головой лязгнув упал здоровенный палаш в ножнах с ремнём. В потом крепкие руки задрали длинную юбку и вцепились в ягодицы. Профессор взвыл, понимая, что это уже ни хуя не шутки!
Грубая, жёсткая ладонь, мазнула ей по промежности, проникая пальцами меж половых губ, а потом её место занял горячий, большой хуй вахмистра.
- А-а-а-а!!! – заорал профессор, - что ж ты сука творишь, беспредельщик!!!
- Ори!!! Ори громче стерва!!! – рычал над ней Лоренц двигая бёдрами и всаживая на всю длину член, размерам которого мог позавидовать рейтарский жеребец.
Профессор чувствовал, как движения внутри него ускоряются, а стоны и рёв мужчины меняют тональность и вот после пару особенно сильных ударов вахмистр замер и в лоно Гретхен ударили сильные, тугие струи спермы. Лоренц застонал и повалился ей на спину. Несколько секунд он лежал на ней замерев, тяжело и хрипло дыша, потом отпрянул. Его обмякший член с сочным чавканьем выскользнул из Гретхен.
Вахмистр, звучно шлёпнул её по заднице ладонью и молвил, всё ещё тяжело дыша: - А теперь, шлюха, принеси-ка мне пожрать! Твой жеребец проголодался!
Неожиданно с конца деревни раздались истошные крики, какой то шум и грохот выстрелов. С холма вниз летел отряд конницы с воздетыми палашами и пиками наперевес. Лагерь взорвался криками, люди хватали оружие, бабы завизжали. Лоренц бросив Гретхен, заскакал матерясь, пытаясь одновременно схватить с телеги палаш натянуть штаны. Не удержался на ногах и рухнул во весь рост в уличную жижу – грязь смешанную с навозом. По нему тут же пронеслись, дробя кости, копытами всадники. Одна из лошадей с налёту врезалась в телегу, копыта замелькали над головой. Профессору бросились в глаза ощеренный в крике рот, налитые кровавым бешенством глаза и воздетый над головой, сверкающий сталью палаш. Профессор падая с рассечённой головой только и успел подумать: - Ну ебаный ты ж в рот! — как здоровенный жеребец наступил ему прямо на грудь. Хрустнули рёбра, мир потемнел, и на этот раз — навсегда.

А наступающая 20-тысячная армия Католической лиги Максимилиана Баварского под командованием фельдмаршала графа фон Тилли, неудержимо наступала на Прагу. Решающее сражение произошло на Белой Горе, рядом с Прагой, 8 ноября 1620 года: 15-тысячная армия протестантов потерпела сокрушительное поражение от 20-тысячной католической. Прага капитулировала без единого выстрела .
Никто потом никогда не вспомнил, маленького эпизода нападения отряда протестантов на отряд фуражиров-рейтар накануне сражения.

Где-то под Ногинском, в вонючем подвале, остатки палёного "ROYAL’а" всё ещё стекали по грязному полу, смешиваясь с блевотиной Люськи. Через приоткрытую дверь сипло подвывал осенний ветер, а большая, толстая, серая крыса на полу, привстав на задние лапки и задрав морду, водила носом, понимая, что она теперь тут безраздельная хозяйка.
Так и закончилась история Профессора, которому судьбы подарила второй шанс. Бывшего учителя, бомжа и, на краткий миг, маркитантки Гретхен. Никаких подвигов, никаких империй. Все ли мы можем реализовать свой шанс?! Судьба-злодейка, как говорится, не выбирает героев — она их топчет.

15 час. 30 мин. 10 июля 2024 г.

военный аэродром ВКС РФ в окрестностях Саратова,



-«Товарищи офицеры!» - скомандовал полковник и находившиеся в классе службы офицеры, вскочили.

Генерал от двери неторопливо окинул взглядом лётчиков и прошёл к кафедре. Махнул рукой, и повторил "Товарищи офицеры!» За ним шёл незнакомый средних лет мужчина в новом, не обмятом камуфляже, сидевшем на нём как, седло на корове. Сутулый и плешивый, с очками в толстой оправе, он выглядел как типичный учёный, затерявшийся в военной форме. Его лицо, покрытое лёгкой испариной, выдавало нервное напряжение, а руки, сжимающие папку с документами, слегка дрожали.



-«У всех, после того как вас включили в группу по испытанию новой особой модернизации Су-34[1], есть допуск к секретной информации. Поэтому не стану лишний раз повторять, что всё услышанное вами, за пределы этих стен выйти не должно!»

Лётчики переглянулись. Все трое были людьми опытными: два капитана и подполковник и такое предисловие восприняли как должное, но пожалуй, излишнее.

-«Времени на раскачку у нас нет. Завтра вы примете своих новых «Утят»[2] и поймёте, почему вас откомандировали сюда одних, без штурманов. Да, теперь это специальная модификация на одного пилота, а роль штурмана, будут играть компьютерные мозги, о которых вам поведает господин профессор» - генерал кивнул на штатского в камуфляже.



Капитан Благовский, сидящий в первом ряду, был высоким мужчиной с коротко стриженными тёмными волосами и проницательным взглядом. Его правильное, красивое лицо, с выбритыми до синевы скулами, выдавало усталость, но в глазах горел огонёк азарта.



-«Не стану тянуть кота сами знаете за что! - генерал отличался своеобразным юмором, что все лётчики знали, - ни для кого не секрет, что у хохлов коррупция! Она, как цирроз у алкоголика разъедает печень, отравила всё их государство!»

-«Ну да, - мелькнула крамольная мысль в голове Благовского, - то-то у нас, после того как Шойгу, из под удара Дед вывел, начались посадки в Министерстве. Но это конечно не то! Кужугетович ни чего не знал… Коррупция, это только у хохлов!» - он ни чем не выдал своих мыслей, а потупившись, уселся поудобней, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу.

Интерьер класса службы был наверное типичным для военных учреждений России: стены, выкрашенные в серый цвет, с патриотическими плакатами, ряды столов, и большая карта мира на стене. На потолке горели люминесцентные лампы, заполняя комнату холодным, тревожным светом. В углу стоял старый проектор, а на столе перед генералом лежала стопка каких то тетрадей, наверняка забытых тут прошлой группой занимавшихся офийеров.



-«Но судя по всему, они, наконец, спиздили больше чем могут переварить!» - в голосе генерала почувствовалось торжество, - есть достоверная информация, что хохлы выпустили на чёрный оружейный рынок четыре британских ПЗРК[3] «Starstreak» и несколько польских ПЗРК «Piorun». И через третьи-четвёртые руки, это добро недавно оказалось у исламистов. И если раньше фанатики-фундаменталисты в Европе резали аборигенов ножами на улицах или давили машинами на рождественских ярмарках, то теперь у них появилась возможность приземлить на взлёте или посадке Boeing и Airbus в Шарль-де-Голль[4] или Хитроу[5]. Это уже совершенно другой уровень терроризма. Сами можете оценить, какая волна дерьма пойдёт.»



Генерал сделал многозначительную паузу, словно давая присутствующим оценить всю важность ситуации, а потом продолжил.

-«В Вашингтоне и Брюсселе, сидят вовсе не дураки и тоже это понимают! А ещё больше понимают, что если станет известен источник утечки оружия, а это не проблема, военная помощь Украине схлопнется с оглушительным треском! И в ближайшее время несколько высокопоставленных функционеров НАТО приедут нахлобучивать своих хохлятских протеже. Вот сюда, - генерал ткнул пальцем в висевшую на стене большую карту.

-«Военный городок рядом в пригороде Буска. Золочевский район Львовской области. Ваша задача – накрыть этот гадюшник!»

Лётчики сдержанно зашумели, но никто не решался спорить. Первым не выдержал ком.полка.

-«Товарищ генерал! Но это же не реально! Даже если лететь с Крыма, это почти 800 км. по вражеской территории!»

-«Так…» - протянул, набычившись, генерал, и словно собираясь с силами, опёрся руками о небольшую кафедру за которой стоял.

-«Подождите, товарищ генерал, давайте дальше лучше я» - тронул его за плечо плешивый, до этого внимательно наблюдавший за пилотами.

-«Валяйте, профессор…» - выдохнул генерал, освобождая место гражданскому, а сам присел за стол правее доски с картой.

-«Итак, товарищи лётчики, я знаю, о чём вы все сейчас подумали!» - человек в камуфляже, неторопливо вышел к висевшей на стене карте, окинул её пристальным взглядом. Потом так же внимательно посмотрел на офицеров сивевших за столами и нервно потёр плохо выбритый подбородок. Он взял со стола карандаш, повертел его в руках, словно какую-то диковинную игрушку и ткнул им в карту, а за окном класса службы солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевые и розовые тона. Ветер, гуляющий по аэродрому, приносил с собой запах топлива и металла, смешанный с ароматом степных трав. Где-то вдалеке слышался рёв двигателей и гул садящихся и взлетающих самолётов.

-«Да, на днях, вас перебазируют на аэродром в Саки[6]. Работать будете оттуда. Примерно 870 км. по прямой до объекта, но как вы понимаете, по прямой вам не лететь. Значит, действовать придётся на пределе дальности…»

-«Но ведь это…- не выдержал комеска[7] Симонов, один из трёх пилотов, самый старший.

-«Прошу не перебивать меня, Станислав Иванович, - осадил его плешивый, - и наберитесь терпения, товарищ подполковник!»

Подполковник Симонов, не ожидавший, что профессор знает его настолько хорошо, нервно оглянулся на других лётчиков и замолчал.

-«Как только вы взлетите, - профессор вновь ткнул карандашом в карту, указав на запад Крымского полуострова, - вас тут же возьмут на сопровождение самолёты AWACS[8] с базы у Бухареста. И несомненно, когда вы пересечёте линию побережья в районе Одессы или Очакова Boeing E-3 Sentry, наведёт на вас сидящие в засаде с выключенными РЛС зенитные ракетные комплексы противника. Но нашим расчётам это будут несколько «Бук-М1» и С-300ПС/ПМУ[9], а так же, несомненно, к охоте на вас активно подключатся поставленные за эти два года в Украину американский ЗРК Patriot, американо-норвежский ЗРК NASAMS и немецкий IRIS-T SLM. Уже в глубине Украинской территории, если вы попытаетесь идти низом, вас будут ожидать весь спектр имеющихся у них мобильных и переносных ЗРК. Место в районе цели, представляется мне, будет перекрыто особо плотно, потому что нашим некогда «партнёрам», неприятности не нужны. Вы это хотели нам озвучить, товарищ Симонов?»

Оказалось что профессор, разбирается в деталях операции получше некоторых бывалых авиаторов и офицеры только молча переглядывались. Всё выглядело донельзя уныло.

-«Да, товарищи. Расклад ясен. Шансов у вас никаких. Абсолютно! Билет в один конец, да ещё без возможности выполнить боевую задачу! Но вы, думая так, глубоко заблуждаетесь!» - плешивый, довольно щурясь близорукими глазами, окинул взглядом офицеров, выдерживая паузу. Оглянулся на генерала, сидевшего слева от карты, тот кивнул.

-«Вы взлетите, доберётесь до цели, разнесёте объект в пыль и вернётесь невредимыми! Вижу на ваших лицах недоверие… Что же, товарищи, я не виню вас. А теперь о самом важном и интересном! Ваши истребители-бомбардировщики, оборудованы новейшей системой защиты «Туман». Вдаваться в теоретические и технические подробности, не вижу смысла. Система полностью автоматическая, но на всякий случай с возможностью дублировать её включение пилотом вручную».

Офицеры во главе с командиром группы, полковником Мальцевым, недоверчиво загудели, а лицо генерала довольно сморщилось, так что он стал похож на кота, нажравшегося сметаны.

-«Недоверие ваше, товарищи офицеры, мне понятно и оно полностью оправдано. А что может лучше вас убедить, чем реальный опыт? Итак, завтра с утра, у вас первый боевой вылет! Да, да, я не оговорился. Да, вы взлетите тут, с аэродрома в окрестностях Саратова и вылет будет боевым. Противниками вашими будут стоящие на боевом дежурстве в области «Буки» и С-400[10], а по нижнему горизонту «Панцири»[11]. И не обольщайтесь! На ваших самолётах через несколько минут после взлёта отключится аппаратура системы «Пароль»[12] и ПВОшники, будут в полной уверенности в том что засекли чужаков. Да, товарищи, со всеми выходящими отсюда последствиями для вас! А что бы вы не сомневались в моих словах, я пожалуй сяду завтра в кабину одного из «Утят» вместе с одним из вас…





23 ч. 20 мин. 12 июля 2024 г.

Военный аэродром ВКС РФ в окрестностях Саратова.



Интерьер офицерской гостиницы, где разместились лётчики, был скромным, но уютным. Стены были выкрашены в светло-бежевый цвет, а на полу лежал потертый ковёр с геометрическим узором. В углу комнаты стояли односпальные кровати с серыми одеялами, а между ними — небольшие деревянные столики с лампой под зелёным абажуром. На стене висели часы с тикающим механизмом, отсчитывающие минуты до утреннего вылета. За открытым окном, затянутым тюлевой занавеской, слышался шелест деревьев, растущих вдоль аэродрома. Ветер, гуляющий по степи, приносил с собой запах полыни, нагретой за день земли и асфальта. Идиллию портила только постоянно, с подвыванием брешущая собака, где то у столовой.

-«Что Колька, не спится?» - спросил шёпотом комэска, приподнявшись на локте и всматриваясь в темноту в сторону кровати капитана Благовского.

-«Уснёшь тут… Калганов как только на подушку упал, захрапел как аэродромный дизель. Да и… знаешь, Стас, неспокойно на душе что то» - ответил капитан. Он лежал, откинув одеяло, заложив руки за голову уставившись в тёмный потолок офицерского гостиничного номера.

За два дня группа «Икар» провела в воздухе времени больше чем на земле. В первый день просто облетали по полной программе новые машины, напутствуемые генералом, изрёкшим: «Новый самолёт, как новая женщина! Вроде всё то же самое что с прежней, ан нет! Тут не трогай, там не целуй! Свои заморочки!»

А сегодня с утра после взлёта начался обещанный танец с бубном. Плешивый профессор не обманул и кряхтя влез в кабину «Икара – 7» подполковника Симонова. После набора высоты мигнув пару раз индикатор системы «Пароль» потух, и во рту Благовского враз стало сухо как на каменке финской сауны, на даче у тестя. А по хребту наоборот потекла холодком противная дрожь. Он знал фиксированные частоты связи местных ПВОшников и щёлкнув пару раз тумблером услышал паническую какафонию криков. Понять их можно. В зоне их ответственности, неожиданно появилась группа чужих самолётов. На третий год «не войны» можно было ожидать чего угодно, но ждали, беспилотников, а не боевые самолёты. А тут такое…

Потом… включилась система БКО[13] и заныли, вызывая чувство схожее с зубной болью, датчики системы предупреждения об облучении. А потом пошли сигналы о пусках ракет и это был уже полный пиздец. По крайней мере, у Андрюхи Благовского наверняка прибавилось на висках седины и оставалось только молиться на действенность «Хибины»[14] на оконечностях крыльев. Мгновения, сливающиеся в секунды и борьба со страстным желанием дёрнуть за ручку катапульты.

Но раз за разом казалось что в последний момент, темнело в глазах, опутывало лёгкое головокружения и «Утёнок» капитана вдруг оказывался в стороне от ракеты, которая вот-вот должна была подловить штурмовик на вираже или догнать по прямой. В нескольких километрах. И этих километров уже было достаточно, что бы уйти от казалось бы неминуемой смерти.

На брифинге вечером присутствовали какие то шишки из ПВО сектора, на которых лица не было. Они не понимали, что произошло и как так вышло, что не удалось сбить эти странные самолёты-нарушители. Плешивый профессор был прав. Они выполнят задание. Они уцелеют. Они вернутся с победой. Но пилотам уже было насрать на всё и хотелось только лечь и закрыть глаза. А потом пришёл отходняк. С желанием до дрожи, выжрать грамм триста, а то и больше. И невозможностью этого сделать. Завтра перелёт в Крым и на боевое…

За дверью, чуть слышны приглушённые голоса и звуки шагов. Охрана. Не понять то ли охраняет их троих, то ли боятся что сбегут.

-«Что скажешь, Стас? Справимся?» - спросил Благовский, ещё раз провернувший в голове, столь богатый на события день.

Подполковник не ответил, но Николай чувствовал что тот не спит, он уже приподнялся на локте и хотел было повторить вопрос.

-«Вот и мне, Коля, муторно…, - ответил комеска.

-«И дело тут не в мудрёной аппаратуре этого плешивого. Хотя тоже… Чем сложнее оборудование тем выше вероятность что оно выйдет из строя. Я его, как вернулись с вылета, пытался расспросить о принципе работы этого «Тумана», так он ответил, что мол, нечего голову забивать. Оно может и так, но сам посуди… - скрипнули пружины матраца, подполковник сел на кровати.

-«Наша цель, этот военный городок – стационарная. Какой резон отправлять на штурмовку наши «Сушки»? Намного проще и эффективней накрыть цель ракетами с «Искандеров»[15] или поднять с Энгельса[16] «Медведей»[17] и «Белых лебедей»[18] с крылатыми ракетами. Но посылают нас!»

-«Слушай, а ведь и правда! - тоже сел на кровати Благовский, - мне как то и в голову не пришло! Они разнесут тот городишко и камня на камне не оставят! А они «Утят» посылают!»

-«Воооот Коля! Тут то и попахивает говнецом! – понизил голос Симонов, - экспериментальная модель бла-бла-бла… Так мыслю, что очень хочется кому государственную премию и учёное звание, кому орденок и очередную звезду на погон. А для этого нужна проверка этого самого «Тумана» в боевых условиях! И что бы с шумным результатом! Вот и мотай на ус… Ладно, давай спать. Завтра вылет рано утром».

-«И вот ещё… - после небольшой паузы добавил комеска, - как бы это поточнее сказать, ну не по сердцу мне наши позывные, вот.»

-«А что такое?» - удивился капитан.

-«Ты что, Колька, знаешь про Икара?»

-«Ну… что то из мифологии, то ли римской, то ли греческой.»

-«Икар - в древнегреческой мифологии, сын мастера Дедала. Они с отцом решили свалить с Крита, где не нашли общего языка с местным царём. Не знаю, почему уж они не могли уплыть, но решили улететь. Дедал сделал для себя и сына крылья, скреплённые воском. Отец просил Икара: «Не поднимайся слишком высоко; солнце растопит воск. Не лети слишком низко; морская вода попадёт на перья, и они намокнут». Но уже во время перелёта в Икар увлёкся полётом, забыл наставление отца и поднялся очень высоко, подлетев слишком близко к Солнцу. Лучи Солнца растопили воск, Икар упал. Утонул в море…»

-«Вот бля…» - прошептал чуть слышно Благовский, суеверный как и многие пилоты.

-«И я про то» - ответил подполковник.

Они помолчали.

-«Всё Стас, ложимся. Вон Калган наверное уже третий сон видит.» - капитан поправил подушку, укрылся одеялом, стараясь забыть о греческих легендах. Засыпая, он успел подумать, что и их, пожалуй, со званием и орденом тоже не обнесут.










14 ч. 30 мин. 15 июля 2024 года

Республика Украина, где то на востоке Львовской области.



Странности начались рано утром, сразу на предполётном инструктаже. Не было указания соблюдать радиомолчание. И даже требовали демонстративные доклады о ходе полёта. После взлёта дали указание набирать высоту в 8.000 – 9.000 и идти в этом горизонте почти до самой цели. Самая золотая середина… мечта зенитчика! А в районе Каменец-Подольского предписывалось опуститься до 2.500-3.000, не иначе, что б порадовать расчёты ПЗРК всех мастей. Маршрут тоже был интересный, словно специально рассчитанный на максимальную огласку. Вдоль границы с Приднестровьем и Молдовой. И за 40 км. до цели, предстоял сброс новейших УПАБ-1500Б[19] по три которых, нес на подвеске каждый «Утёнок». И развернувшись неторопливо двигать на аэродром базирования Дополняли их для обороны, две Р-73[20] на каждый борт и одну Х-31[21], что бы омрачить жизнь РЛС хохлов и их НАТОвских помощников.

«Икар – 3 к вылету готов!»

«Икар – 5 к вылету готов!»

«Икар – 7 к вылету готов!»



Как и ожидалось, их засекли почти сразу после взлёта. А первые пуски по звену штурмовиков, пошли у Одессы. Благовский усмехнулся, представляя, как вытянулись лица у ПВОшников. Отличная цель, на которую навела сидящих в засаде ракетчиков РЛС, скорее всего украинская модель 36Д6[22] 14-ой радиотехнической бригады ПВО Украины[23], на подлёте к побережью, вдруг померкла на радаре и вновь появилась в стороне, а выпущенные ракеты стали рыскать потеряв цель и упали. В довершении всего, «Икар-3» капитана Калганова, пролетая побережье поблагодарил за внимание засветившуюся как новогоднюю ёлку РЛС где то в районе Дачного[24], своей противорадиолокационный Х-31П, практически не оставляя ей шансов.

Дальше так и летели со всё возрастающей агрессией со стороны системы Украинского ПВО. Перестали уже сохранять систему засады ЗРК, включив на полную мощность свои радиолокаторы, заставляя сходить с ума БКО. Мудрёная аппаратура проекта «Туман», ради которой пришлось отказаться от штурмана, засекала приближающуюся ракету, следовал громкий щелчок, казавшийся Николаю идущим откуда-то из глубин мозга, головокружение, секундная темнота в глазах и полёт продолжался, но уже изрядно в тороне, слева или справа от прежнего курса. В какой-то момент БКО стал выдавать по два сигнала от приближающихся ракет, но пока аппаратура справлялась. Судя по всему, у противника, паника нарастала. По крайней мере, уже не выключались РЛС врага. Все три «Икара» расстались со своими Х-31 уже к середине маршрута, где предписывалось снизиться до чёртовых 3000 метров.

Чуть более 30 минут полёта до цели, летели неуловимо. Но ещё более стремительно, неслись мысли в голове капитана Благовского. Постоянно всплывал в мозгу, памяти ночной разговор с комеска. Похоже, цель операции и правда, оказалась полной туфтой. Неизвестно, действительно ли в том военном городке что они должны были штурмовать, собрались военные из НАТО, но сейчас над всей Украиной надсадно и заполошно выли сигналы «Воздушной тревоги». Вряд ли высокопоставленные военные, которым суждено было стать целью налёта, будут ждать их «Утят» озабочено почёсывая затылки. Скорее всего, успеют спуститься в бомбоубежище, а ещё более вероятно, их просто посадят по машинам и вывезут за оставшееся время из городка.

Нет, конечно, уже то что звено[25] российских штурмовиков, которые раньше опасались не то что пересекать ЛБС[26], а и находиться рядом, опасаясь попасть под удар ПВО, пересекло половину Украины, было немалым ударом по самомнению ВСУ и её спонсоров. Не нужно было являться военным гением, что бы понять, аппаратура обнаружения целей их Су-34, через спутники, активно делилась сейчас ценными результатами разведки со всеми ВКС России. И Благовский понимал, наверняка, сегодня вместе с ними на взлёт вырулили самолёты дальней бомбардировочной авиации, которые неминуемо отработают по выявленным целям своими «Калибрами»[27] и «Х-101»[28] А это уже серьёзно. А это могло уже, вкупе с самим фактом, что штурмовики России делали в небе Украины всё что хотели, вызвать перелом в ходе затянувшегося конфликта. Вот только их троих, пилотов «Икаров» играли втёмную, рассказав занятную байку о проданных хохлами исламистам ПЗРК и негодующих союзниках. Нет, в том, что шишки из ВСУ активно из под полы, приторговывали оружием по всему миру, у капитана, пожалуй, сомнений не было. Но как то на душе становилось гадостно, и чем ближе был рубеж атаки, тем больше.

Уже за несколько минут до входа в зону пуска ракет, оказалось, облажались метеорологи, дававшие по маршруту и над целью всего лишь лёгкую облачность. Впереди ждал звено российских штурмовиков грозовой фронт. И хуже всего был вполне ожидаемый вылет украинских истребителей на перехват. В глубине своей территории, ближе к западной границе, эти гады осмелели и могли не бояться, что их собьёт наше ПВО. На инструктаже, ещё в Саратове этот вариант рассматривался как самый проблемный. Если на приближение ракеты c инфракрасной и радиолокационная системой самонаведения, БКО и «Туман» справлялись, то от штатного пушечного вооружения оставалось только маневрирование. Предписывалось отслеживать приближение самолёт противника до расстояния действенного выстрела из их пушек. И при достижении 1000 метров, что являлось пределом действенного огня из 30мм. пушек[29] МиГ-29 и Су-27 ВВС Украины и наверняка имеющихся уже у них F-16 с 20 мм. M61 Vulcan[30], следовало активно маневрировать и использовать «Туман» в режиме ручного включения.

Захотелось увидеть изумлённое лицо пилота F-16, когда российский штурмовик, который вот-вот должен был оказаться в прицеле, вдруг исчезнет и неожиданно окажется в нескольких сотнях метров в стороне. А что за его штурвалом, наверняка сидит Джон, Стив или какой то Гельмут, а не доучившийся как следует Грицко, капитан не сомневался. Благовский потянулся к стакану с апельсиновым соком и припал к трубочке, жадно всосал чуть терпкий, кисловатый сок. И ухмыльнувшись, по привычке глянув в сторону. Наверное, труднее всего было привыкнуть к отсутствию в кабине штурмана, последнее время, старлея Димки Замятина, с которым можно было всегда переброситься словом-другим.

«Икар! Входит в грозовой фронт! После достижения дистанции пуска ракет, наносим удар самостоятельно и ложимся на обратный курс и по возможности валим перехватчики!» - раздался в шлемофоне голос комеска.

Сизо-багровые клубящиеся на высоте примерно в 10.000 тучи, то и дело озарявшиеся росчерками молний, они должны были пройти по нижней границе. Грозовой фронт, как и всё в этот день, были какими-то странными. Не затягивающие весь горизонт, а словно накрывший тёмной шапкой сравнительно небольшой участок местности. В обозримом горизонте слева и справа видны, били границы этого очага непогоды. Их «Утята» являли собой тип боевого самолёта, способного выполнять задачи в любых метеорологических условиях, включая сложные погодные явления, так что гроза проблемой не была…. А вот истребители хохлов…

Они нырнули в грозу, когда остались буквально считанные секунды до расчётного времени пуска ракет. Стремительная скорость перехватчика, съела эти секунды быстрее, чем дома у Николая, его французский бульдог Портос, глотает протянутый ему кусочек мяса. Капитан, не сводя взгляда с приборной панели уже тянул руку к тумблеру. Но тут, ослепительный, мощнейший разряд атмосферного электричества оглушил, и лишил зрения. Благовский всё же нажал на сброс УПАБ-1500Б и почувствовал, как избавившейся от большей части боевой нагрузки штурмовик стремительно набирает высоту. А ещё его непривычно трясёт и болтает. Почувствовал, но видеть ничего не мог. Перед глазами пульсировало белое, вызывающее режущую боль, пятно – результат вспышки молнии.

Где то на грани восприятия, он услышал казавшийся пронзительным воплем сигнал БКО – один из поднятых на перехват МиГов или чёрт ещё знает что, взял его на прицел. Капитан судорожно дёрнул штурвал влево и понял, что дела плохи. Не то что бы самолёт совсем не слушался, но делал это как невнятно и с задержкой, словно, как и его пилот потерял ориентацию.

-«Блядь! Блядь! Блядь!» - закричал Благовский тяня штурвал на себя, с ужасом понимая, что «Сушка» перестаёт реагировать. Прежде ровный рёв его газотурбинных двигателей, то и дело становился похожим на кашель, сопровождавшийся рывками всего самолёта. Штурмовик начал заваливаться налево в крен, а перед глазами по-прежнему мелькали яркие блики, через которые чуть начала проступать знакомая панель управления. Хуже всего, летели мгновения, а ставшего уже привычным щелчка, свидетельствующего о срабатывании «Тумана» и следовавшего за ним краткого головокружения не было. Сквозь кашляющий гул двигателя уже слышался писк датчика… истребитель выпустил по нему ракеты и скорее всего уже на подходе к дальности работы по цели из пушек.

Снизу, из-под панели, потянулась в кабину струйка противного, воняющего горящей изоляцией дыма. Николай что-то нечленораздельно вопя и пытаясь выровнять самолёт, правой рукой потянулся к кнопке принудительной активации системы «Туман» и нажал. Второй раз. Третий. Результата не было. «Это пиздец!» - мелькнуло в мозгу, а он всё давил и давил чёртову кнопку.

Ракета Р-27Р[31] пущенная с украинского МиГ-29 взорвалась рядом с двигателями «Утёнка» за доли секунды до того как «Туман» всё же сработал.





16 ч. 20 мин. 15 июля 1944 года

Львовское направление

Ближние тылы группы армий «Северная Украина»



Капитан Родин, командир разведгруппы дивизионной разведки 11-го стрелкового корпуса 38 общевойсковой армии в составе 1 Украинского фронта, опершись рукой на ствол поваленного дерева, привстал всматриваясь в небо, прикрыв рукой глаза от слепящего солнца сказал: -«А может всё же наш?»

-« Ні, німець! Точно тобі кажу!» - ответил старшина Зрибняк, коренастый средних лет мужчиной с грубыми чертами лица и пронзительными голубыми глазами, вытирая рукавом маскхалата пот, заливающий из под каски глаза. Как всегда волнуясь, он переходил на родной украинский.

Разведчики проводили взглядами объятый огнём незнакомый самолёт, пронёсшийся высоко над головами, только что неожиданно появившийся со стороны солнца с сильным грохотом.

Они вновь было нырнули под покров высоких кустов бузины, как дюжий старшина положил командиру руку на плечо, кивая головой вверх:

-« А ось зараз і дізнаємося! Що за соколик!»

Высоко среди облаков качался белый купол паращюта.

-«Микола! Ты это у меня брось! – нервно возразил ему капитан, так же, не спуская глаз с неба, - не до этого нам сейчас! У нас своё дело, разведданные в штаб доставить! Вечером линию фронта переходить, а нам ещё часа два идти.

-«Так хрін з ним якщо то німець. Прийде і його час! А якщо ти правий був і це наш льотчик? Він же до фріців потрапить! Треба виручати, командир!»

А ведь прав Зрибняк, подумал капитан, провожая взглядом спускающийся всё ниже парашют. Да и вроде не далеко приземлиться должен!

-«Добро! Бери Зайца и Башкатова и дуйте за ним! Осторожней там, а вдруг немец?! Тогда сам знаешь, что делать!»

Старшина хищно ощерился: «Знаю, товарищ командир, не пальцем деланый! Мы мигом! Одна нога здесь, друга там!»

Родин кивнул. Разведка пленных не берёт!



Капитан Благовский сам не понимал, как уцелел. И только то, что качался сейчас он на стропах под куполом парашюта, говорило, что он успел всё же на рефлексах дёрнуть рычаг активации катапульты. Глаза, в которые словно бросили горсть мелкого песка, уже немного восстановили зрение, хотя и приходилось щуриться от противной рези.

Николай опустил голову пытаясь рассмотреть, куда предстоит приземляться и только сейчас поразился всей нереальности картины внизу. От чёртовой грозы и следа не осталось! Но слышался чуть приглушённый грохот, в котором искушённый уже пилот сразу признал то стихающую, то усиливающуюся артиллерийскую канонаду. Судя по солнцу уже начинавшемуся клониться в закату, грохотало на востоке. Оттуда над зеленеющим лесом и видневшимися сверху вдалеке домами какого-то городка или большого села, поднимался жирный, чёрный дым многочисленных пожаров.

В который раз за день, Благовский выматерился, помянув в заковыристых выражениях развратных, дешёвых шлюх, и их половые органы. Несколько минут назад, он отбомбился на Западной Украине, а сейчас опускался на парашюте практически на ЛБС, которая должна была находится километрах в девятистах, а то и больше! Как это случилось, в голове совершенно не укладывалось! Хотя… если этот блядский комплекс «Туман» мог менять положение штурмовика за мгновение на несколько сотен метров, может и тут не обошлось без этой штуковины?! Не…вряд ли! Чертовщина какая то!



Если что-то пошло через задницу, то идёт через задницу уже всё! Главное начать! Как Благовский не старался стравливать стропы что бы сесть на более-менее ровном месте, его угораздило попасть на какое то дерево. Запутаться там. И потом отстегнув карабины ремней, избавившись от кресла, он не удержался и сшибая мелкие ветки полетел вниз, сильно приложившись коленом о какую то корягу на земле.

Сейчас Николай сидел под деревом, то ли вязом, то ли тополем, никогда он не был силён в ботанике, поглаживал стреляющее болью колено и с тоской задрав голову пытался разглядеть высоко в листве ящик с НАЗ[32] где среди прочего остались и лекарства.

-«Что же за блядство такое?!» - прошептал капитан, пытаясь встать, опираясь на ствол дерева и тут же застонал от боль в ноге. Он отстегнул ремешок, стянув с головы, и отбросил в кусты шлем.

Плен…неужели всё таки плен… Вот ведь!!! Капитан опять опустился на землю и сел у злощастного дерева прижавшись к нему спиной.

Смерти он не боялся. Относился философски. Каждому рождённому, суждено умереть! Но душу скрутила тоска… Вспомнилась жена Маринка, дети… И ещё, Благовский, до спазмов в живот боялся боли. С детства. И ничего с собой поделать не мог. Хотя почему, мог, он всегда мог держать этот страх под контролем, но сейчас страх начал овладевать мужчиной. Как холод от земли, по теле, всё выше разливалась противная мелкая дрожь, начавшая выступать холодным потом на спине и выдавать себя тремором рук.

Хохлы лётчиков если и брали в плен, то уж точно не меняли, как простую пехтуру или мазуту[33]. Слишком дорого и долго обучать военного лётчика, а в штурмовики без проблем загонят мобика или вообще зека с зоны. А чаще всего лётчиков хохлы кончали там же где и брали. И далеко не сразу. Отыгрываясь за бессилие остановить постоянные бомбёжки и обстрелы. Причём делали это с самой садистской жестокостью.

Полбеды – оказаться сбитым в глубоком тылу. Там шанс уцелеть был. Тыловики не такие кровожадные, как те кто на передовой ежедневно терял друзей и соратников. Убивал сам и постоянно ждал смерти, был к ней готов.

А ты, Благовский, неким дьявольским образом оказался в самой глубокой заднице! На самой, будь она не ладна, линии боевого соприкосновения!

Погоди…. А я ведь, в этой самой… как её, в «серой зоне»[34]! Нужно собрать яйца в кулак, прекратить ныть и хромать на восток. Может повезти наткнуться на своих.

Капитан вновь поднялся, сдерживая стон, попробовал опереться на ногу и поморщился. Но боль вроде как стала поменьше, наверное, просто ушиб, а не перелом. Он сориентировался по солнцу почти уже скрывшемуся за верхушками деревьев и припадая на больную ногу, пошатываясь от дерева к дереву, двинулся в сторону канонады.

Далеко уйти не получилось. Позади и откуда-то сбоку раздались неразборчивые голоса, треск кустов. Благовский замер, стиснув зубы подавил стон и неловко упал за ближайший ствол, трясущимися руками выхватывая из нагрудной кобуры штатного «Стечкина»[35].

Кто?! Наши или хохлы? А может наёмники? Но тоже, хрен редьки не слаще!

-« Гей, де ти там? Якщо німець, то Хенде Хох! Війна капут! Здавайся! Якщо наш, то все одно виходь з піднятими руками!» - раздалось метрах в десяти из кустарника.

Николай похолодел и лихорадочно передёрнул затвор АПС. Блядство!!! Хохлы! Да ещё издеваются! Мрази бандеровские, под немцев косят! Он слышал, что у некоторых ВСУшников считалось особым шиком где то надыбать немецкую каску времён Второй Мировой и позировать в ней с засученными рукавами с немецким MG-42[36]. Наверное мрази из «Азова»[37] или какого-то блядского «Кракена»[38]!

-« Ну де ти там? Виходь! Шнеллер!!!» - вновь раздалось из кустов.

-«Ага, шас бля!!! Выйду! Обожди минутку!» - выкрикнул капитан не высовываясь из-за и дерева, поняв что его обнаружили.

Кроме АПС в разгрузке были ещё две гранаты, ребристую чугунную рубашку одной из которых он и сжал в руке. Успокойся! Живым им сдаваться нельзя, ты же понимаешь… Так… вдох, выдох… вдох, выдох… Летит в сторону кольцо, хлопок и граната брошена в кусты где уже кто то шумно продирается в его сторону. Взрыв! Крики! Благовский неумело перекатился чуть не взвыв от боли в колене и выпустив половину магазина «Стечкина», опять спрятался за ствол. Ну а теперь вторая граната для себя! Николай достал вторую лимонку, но не успел вырвать чеку, как на его навалились сверху, а потом сильный удар вырубил сознание.





Родину хотелось орать в голос! Вот оно надо ему было?! Он проклял тот миг, когда они со старшиной увидели тот парашют в небе! Как же так?! Что за кромешная глупость, а капитан?!

Позади, послышались шаги. Капитан обернулся. У раскидистого дуба потупив глаза, переминался сержант Башкатов.

-«Как там старшина?» - спросил Родин, хотя на пятом году войны, уже и сам знал ответ.

-«Кончился Микола, товарищ капитан…» - чуть слышно, прошептал Башкатов и тут же уже обычным голосом зачастил.

-«Ведь там как было… Когда этот летун на русском ответил, старшина из за дерева вышел, думал наш… а том ему гранату почти под ноги… а потом ещё стрелял, две пули попали..»

-«М-м-м….застонал капитан, опустив голову и прикрыв глаза ладонями. Боль в сердце была даже сильней, чем физическая, когда фриц-снайпер прострелил ему ногу полгода назад. Они с Миколой Зрябняком были более чем друзья, почти братья!

-«Мы ж договорились, что он ему крикнет, а мы с Зайцем со стороны обойдём. А он как по русски ответил, так старшина и подумал… русский мол. Кто ж его знал, что он, тот гад, власовцем окажется?! Это мы только потом как его скрутили, разобрались. Флаг их трёхцветный, царский, на куртке и вообще» - продолжал оправдываться сержант.

Капитан поднял голову и сержант Башкатов отпрянул. Он слишком хорошо знал, что когда голубые глаза Родина, кажутся двумя льдинками прихорошенными снегом, лучше держаться подальше?

-«Где он?» - выдавил сквозь стиснутые зубы капитан.

-«Кто?» - спросил обескураженный разведчик.

-«Хуй в пальто! Лётчик тот где?!» - заорал командир.

-«Там… Там… Заяц его охраняет! Я думал вы о старшине, так ребята сейчас могилу копают…



Мир капитана Благовского рухнул и разбился вдребезги! Он убил человека… Он убивал раньше. Он убил многих. Его ракеты и бомбы отправили к Бандере наверняка не один десяток его последователей, но вот так, как сегодня… Такого не было. А ещё к разбитому колену, судя по всему, прибавилась сломанная челюсть и подбитый глаз. Правым глазом он почти не видел, а опухшая и саднящая челюсть позволяла издавать только какие то нечленораздельные звуки, каждый из которых отдавался дергающей болью во все зубы нижней челюсти справа. И судя по всему, зубов тоже поубавилось.

Вот попал, так попал! Но самым сильным чувством после страха и досады, было изумление. Бойцы, в каком то странном с виду, зелёном камуфляже, которые начистили ему лицо и крепко связали содрав разгрузку, как то не очень походили на ВСУшников. Да и вообще, казались каким-то архаичным сбродом в старых касках, времён СССР и чуть ли не Великой Отечественной. У одного из солдат он увидел, кто бы мог подумать, прям глазам не верилось, – немецкий МР-40[39], а у второго похожий на Мосинку карабин[40].

Но самое главное – на том самом камуфляже незнакомцев, не было ни шевронов с трезубом, ни с жовто-блакитным украинским флагом. И в свою очередь, на пилотке одного солдата, вот ведь архаизм, капитан заметил красную звёздочку, как и у ещё двоих на их старых касках. Да и ни слова по украински, он больше не слышал. Говорили на русском, да ещё и ввёртывали такие выражения, поглядывая на него, что сомнений, что это родной язык с детства, не оставалось. Какой то, блядь, театр абсурда!

Кто они, этот вопрос занимал капитана больше всего. Он слышал, что Луганские и Донецкие поначалу, с 2014 года, пока не пошла помощь из России воевали и с автоматами и с винтовками ещё времён Второй Мировой, да и сейчас в тыловых подразделениях, на блокпостах, военный, к примеру, с ППС[41]. Но тут то ЛБС! Откуда тут взялись эта шушера одетая и вооружённая чёрти как!? А может… Может, им лётчикам с неба и не видно, как всё хуёво там, внизу, на земле. И всё на самом деле не так, как из телевизора Соловьёв, Скобеева и Конашенков[42] вещают?!

Одно точно! Это не ВСУшники! Тех Николай насмотрелся на Ютубе. Обмундированы и вооружены они теперь, в основном, по самому последнему западному образцу, а не в старые советские каски. К тому же, бандеровцы люто ненавидят всё советское и уж точно не станут щеголять с красными звёздочками на пилотках! Нет! Точно не хохлы! Это многое меняет! Многое но не всё… Он же убил их человека… И насколько он уже понял, не простого человека. Но тот же сам виноват! Совсем то ли мудак, орать по хохлятски, да ещё коверкая с издёвкой немецкий, все эти «Хенде хох! и «Капут»! Пусть разберутся! Он же не хотел! Да и что они себе позволяют! Он капитан ВКС России, в отличии он этого мутного сброда! Измордовали! Хотя в горячке боя, наверное, и правильно! Зато не дали подорвать себя гранатой. Глядишь и выкарабкаюсь! Благовский у которого уже начали затекать крепко связанные за спиной руки, все более нестерпимо дёргала зубной болью сломанная челюсть и ныло злополучное колено, завозился и закрутил головой по сторонам.

Вдруг он заметил, что стоявший невдалеке и хмуро поглядывавший на него военный с карабином, подобрался, поправил на карабин на кого то глядя за спину капитана. Николая кряхтя попробовал повернуться, но средних лет, крепко сбитый, коротко стриженный мужчина, с каким то почерневшим, словно закопчённым лицом и страшными голубыми глазами, обошёл его и стал перед капитаном. Он был одет в такой же зелёный камуфляж, на голове старая, мятая пилотка, тоже с красной звёздочкой, а на поясном ремне висела кобура, в которой Благовский с трудом, но узнал кобуру «ТТ»[43]. Наверняка офицер. Ну вот, сейчас и пришло время объясниться. Но подняв голову и встретившись взором с ледяными глазами незнакомца, все мысли спутались. В глазах была смерть!



Капитан Родин, с трудом сдерживая ненависть, окинул взглядом пленного лётчика. Лет тридцать пять, скорее худощавый, но холёный, сытый. Это сразу бросалось в глаза, несмотря на разбитое лицо с заплывшим глазом. Короткие, наверное ранее аккуратно зачёсанные назад, а теперь растрепанные и перепачканные темно-русые волосы. Отметил незнакомую, тёмно-синюю, перемазанную в крови, форму в виде куртки с молнией без погон. Внимательно осмотрел на левом плече нашитый полукруг с власовским, трёхцветный шевроном, а под ним другой шеврон с раскинувшим крылья царским двуглавым орлом и надписью «Россия». Спереди, на правой груди, какие то крылышки, а под ними на клапане кармана вышито «Вооружённые силы России», а справа на другом кармане «Благовский Н.И.»

«Су-у-у-ка» - протянул офицер сквозь зубы чуть слышно и присел на корточки, рядом с лётчиком, который инстинктивно отпрянул. Он чувствовал как горячая волна ненависти того и гляди ударит в голову. Родин схватил пленного за воротник и резко дёрнул в стороны, распахивая молнию куртки, потом рванул выглянувшее нижнее бельё белого цвета, раздирая ворот. На шее лётчика, на плетёной цепочке, блеснувшей золотом, весел православный крестик, большой с полпальца наверное. Последние сомнения оставили Родина!

Сам он был убеждённый большевик, ступивший в ВКП(б) ещё в ту студёную сталинградскую зиму, когда его, контуженного вытащил из полу заваленного подвала, здоровенный бугай в ватнике - сержант Зрибняк. Война заставляет на многое взглянуть иными глазами. Религия – несомненное зло и опиум для народа. Но старший лейтенант, а потом и капитан, Иван Родин, старался не замечать как его разведчики украдкой крестятся и шепчут полузабытые слова молитв. Когда накрывает миномётным огнём и кажется, что вот следующая мина, точно угодит в из окоп или воронку, в которой они прячутся, пусть лучше вспоминают бабкины молитвы, чем вскакивают и бегут в панике! Да, товарищ Сталин говорил, что реакционное духовенство не вполне ещё ликвидировано, до войны, стало быть, не успели… Но дайте срок, свернём шею Гитлеру и до попов доберёмся! Но ни один советский солдат, никогда не оденет эти буржуйские золотые цацки с крестом! Тварь! Предатель! Враг!

Капитан Родин оттолкнул связанного пленника, который завалился на спину и принялся неразборчиво что то выкрикивать. Но на Ивана опустилась багровая пелена. Он вырвал у охранявшего пленного лётчика рядового Зайца, карабин и повернулся к связанному власовцу.

-«Ннннааааа!!! – приклад карабина взмыл и со страшной силой опустился в лицо пленника, потом ещё и ещё раз – за Миколу! Я с ним со Сталинграда! Он мне родней брата родного! Нннааа, сука! Получи мразь фашистская!»

Окружившие их, но стоявшие в стороне разведчики смотрели на расправу молча, лишь некоторые морщились и отводили глаза.

Задыхаясь, Родин отступил на шаг и не глядя, кинул карабин обратно Зайцу. Тот поймал оружие, брезгливо глянул на перемазанный кровью приклад, молча нарвав в пригоршню лесную траву, стал оттирать приклад. Капитан пошёл прочь.

-«Командир, - окликнул его сержант Башкатов, - а с этим что делать?» Он кивнул на судорожно дергающееся и хрипящее тело пилота.

-«В жопу его поцелуй!» - прохрипел Родин, не оглядываясь.

Сержант пожал плечами, вытащил из-за голенища сапога финку и шагнул к пленнику…



Через десять минут, разведчики построились на поляне, где только пятна крови на мятой траве напоминали о свершившейся мести предателю.

-«Слушай мою команду! Через десять минут выходим! Ты Заяц и ты Башкатов, обшманайте труп власовца, все документы и куртку его заберите и вообще всё то найдёте. И пистолет его, чудной такой… Не видал я таких раньше. Тоже заберите! Передадим куда следует, пускай там разбираются! И место отметьте, где Миколу прикопали! Потом как в наступление пойдём, найдём и перезахороним как героя!





17 ч. 20 мин. 20 августа 1944 год.

окрестности Сандомира

расположение 13-й общевойсковой армии 1-го Украинского фронта.



Майор Володин, командир роты дивизионной разведки 11 стрелкового корпуса, поправил портупею, фуражку, одёрнул гимнастерку и решительно постучал в массивную двустворчатую дверь.

-«Входи!» - послышалось через неплотно прикрытые двери.

-«Разрешите войти, товарищ полковник?»

Не молодой уже хозяин этого временного кабинета, начальник управление контрразведки «Смерш» 13-ой общевойсковой армии, полковник Рущук, стоял у окна, с папиросой.

Кабинет полковника был небольшим, но уютным. Стены, здания постройки конца XIX века были массивными как у равелина крепостного каземате. Ободранные гобелены стен, с портретами каких-то вельможных панов наверное ещё времён Станислава Лещинского. На массивном, добротном столе, лежали стопки документов, чернильница и несколько карандашей. В углу комнаты стоял старый книжный шкаф с отломанной дверцей, а на полу лежал потёртый ковёр, который когда-то был ярким, но теперь то ли выцвел от времени, то ли был затоптан и изгваздан до такой безобразной степени. Воздух в кабинете был наполнен запахом табака и старой бумаги, а из открытой форточки доносился шум далёкой канонады.

-«Входи, входи Максим. Я тебя с обеда жду!» - полковник бросил окурок в открытую форточку и сильно прихрамывая, опираясь на трость пошёл навстречу майору. Это был высокий, крепкий ещё мужчина с седыми волосами и усталыми серыми, словно запавшими глазами. Его лицо, покрытое морщинами, выдавало усталость, и затянувшееся недомогание. Но в глазах читалась свойственная сильным духом людям, твёрдость и решимость. Офицеры давно и хорошо знали друг друга и без лишних глаз, вполне моги обходится без чинов.

-«Как нога, Константин Митрофанович?» - участливо по интересовался майор, пожав руку командира и присаживаясь на кончик стула.

-«Нога? А что ей теперь?! Отрезать нашим коновалам не позволил, значит всё срастётся, а мясо новое нарастёт! Ну, мне зубы не заговаривай! Ты Максим сюда приехал не чтоб о моей ноге справится!?»

Полковник покряхтывая уселся за стол, напротив Володина, потом некоторое время пытался пристроить раненую ногу, и наконец, пристально взглянул на собеседника.

Майор откашлялся, положил перед собой на стол свёрток в коричневой, грубой бумаге, расстегнул планшетку и достал несколько листов бумаги.

-«У меня вот такая странная история приключилась, уже давненько, но всё не до того было, товарищ полковник, вот только сейчас к вам выбрался. Помните, 15 июля немцы отбили наступление наших 38-й и 60-й армии и с утра 15 июля провели контрудар двумя танковыми дивизиями из района Плугов?»

Рущук кивнул, начало операции на Львовском направлении действительно сначала как то не задалось.

-«Мои разведчики получили задание вскрыть планы противника и ушли в рейд по его ближним тылам, - продолжал майор, - возглавлял разведгруппу капитан Родин, вы его должны помнить…»

Полковник на мгновение прищурился вспоминая и вновь кивнул, пододвинул к себе пачку «Герцеговины-Флор», неторопливо закурил, слушая собеседника. Лицо его на которое падал свет из окна, казалось задумчивым, а в глазах читалось напряжение.

-«Задание они выполнили, перехватили вестового от немецких танкистов в штаб, но на обратном пути, уже ближе к передовой вот такая у них занятная история приключилась…»

Пока майор рассказывал полковник, сначала слушавший его в пол уха, к середине этого импровизированного доклада, весь обратился во внимание.

-«…а когда переходили линию фронта, уже на нейтралке, в темноте, наткнулись всё ж таки на немцев. И не просто на пехоту, а тоже на разведчиков, они у нас языка выкрали, лейтенанта сапёрного и к своим тянули. Завязалась свалка, бились накоротке ножами и лопатками сапёрными, гранатами и пистолетами. Отбили мои парни того лейтенанта, хоть и потеряли двоих разведчиков, но фрицы накрыли нас потом миномётами… Адова ночь была. Так вот вышло, что тот пистолет мудрёный этого лётчика власовского, на нашем разведчике остался, том что погиб. И часы его тоже. Родин вещи с того лётчика между несколькими разведчиками распределил, словно чувствовал, что быть беде. Так что, вот часть вещей осталось. А часть пропало.» - майор стал разматывать бумажный сверток не переставая говорить, на столе перед полковником оказалась тёмно-синяя куртка и небольшая книжечка с кожаной краской обложкой.

-«Мы потом пытались было, после того как фронт вперёд пошёл найти на той нейтралке что то, да уже невозможно оказалось! Там же артиллерия РВГК сначала отработала, а потом два танковых корпуса в наступление шли. Всё перепахано… Но разведчики мои, по памяти нарисовали и часы те и пистолет.»

Майор пододвинул к полковнику листы, которые до этого достал из планшетки. Полковник Рущук тем временем рассматривал куртку убитого пилота, то выворачивая на изнанку, то ногтем пальца пытаясь поддеть трехцветный власовский шеврон. Такая форма, её цвет и покрой были обоим офицерам в новинку. Но полковника больше всего удивила книжечка, оказавшаяся занятный аналогом удостоверения личности, жаль только уцелела одна страница с фотографией и та опалённая по краям.

-«Капитан Благовский значит, - произнёс полковник, всматриваясь в лицо офицера в незнакомой форме на фотографии, - породистая морда! Сразу видно не наш!

-«Так, что там твои разведчики пишут? – пододвинул он к себе бумаги привезённые дивизионным разведчиком. Рущук внимательно вчитался в рапорта, а майор Володин, застыл в ожидании, на некоторое время воцарилась тишина.

-«А вот это, очень интересно! – полковник ткнул карандашом в неровные строчки внизу одного их листков.

-«Твой капитан пишет, что этот Благовский истерил по поводу «хохлов» и «бандеровцев» когда его вязали. Что то новенькое! У них конечно никогда особой дружбы меж собой не было. И Бандера[44] с Мельником[45] и Власов со своими ублюдками одному хозяину служат. Объединяет их исключительно ненависть к нашему Советскому государству! А видишь, не иначе, кошка чёрная меж ними пробежала, чуют гады что Гитлеру немного осталось. Похоже, начали грызться меж собой. Очень интересная информация… да… похоже очень поторопились твои парни этого предателя в расход пустить.

Полковник задумался, глядя куда-то в окно и постукивая карандашом по столу. За окном виднелся двор штаба, где то и дело пробегали солдаты занимались повседневными делами. Где-то вдалеке слышался гул моторов и крики командиров. Воздух был наполнен запахом пыли и дыма, а на горизонте что-то горело, поднимались клубы чёрного дыма.

-«Я вот что хочу спросить, Константин Митрофанович,- понизил голос майор и оглянулся по сторонам, хотя в кабинете они были одни, - я думал там, у Власова, несколько тысяч предателей, которые руки в нашей крови замарали и которым обратной дороги нет. Вот что, у них теперь и авиация своя? Не ожидал! Да ещё и с формой своей мудрёной, да сами же видите…»

Полковник, вновь потянулся к папиросной пачке, покрутил её в руках, но тут же отбросил на край стола. Он нагнулся к Володину пристально глядя ему в глаза.

-«Да Максим! Теперь, стало быть есть! У нас была информация, что немцы ещё в 1943-ем формировали русской восточную авиационную группу. Но дело у них шло не шатко не валко. Больше всего за это ратовал некто Мальцев Виктор Иваночич, некогда полковник наших ВВС. Он сам перебежал к немцам, теперь старается, Иуда, вовсю! Там у них кое-кто из ещё беляков эмигрантов отметился, но есть и бывшие советские граждане. Более тебе скажу, даже орденоносцы и Герои Советского Союза к Власову переметнулись![46] Но это строго между нами! Ты понял, Максим?»

Майор подавленно молчал не поднимая глаз: «Вот сволочи!» только и смог он сказать.

-«Товарищ полковник! Нужно всю эту информацию передать в Москву, в Кремль, до Верховного довести!» - воспрял он неожиданно.

Рущук с кряхтением поднялся и припадая на раненую ногу, опираясь на трость прошёл, провожаемый нетерпеливым взглядом разведчика к окну. Глянул во двор, потом закрыл форточку, повернулся к собеседнику и опёрся на подоконник.

-«Мы не первый день друг друга знаем, Максим! А на войне недели и месяцы, что годы в мирной жизни… Вот скажи мне, майор, ты в нашу победу веришь?!»

Володин аж поперхнулся от неожиданности.

-«Да какие сомнения могут быть, Константин Митрофанович?! Красная армия уже к границе вышла, погоним фашистов до самого Берлина и гвоздь в крышку их гроба заколотим! А Гитлера будем возить по всей стране в клетке и советским людям показывать, как сбесившегося хищника!» - почти прокричал он с придыханием.

-«И стало быть, никакой Власов нам не помеха? И без этого мудрёного нового пистолета мы фашистов осилим?» - кивнул полковник в сторону лежащих на столе листков и лётной куртки с трёхцветными нашивками.

Обескураженный майор закивал головой: -«Но ведь, товарищ полковник…

-«Ты сколько раз на своего Родина представления на Героя писал?» - перебил его Рущук.

-«Так это… два раза… Один раз в дивизии завернули, а второй раз на уровне армии. Уж очень, капитан, на язык не сдержан. Всё норовит правду – матку в глаза выдать! И с особистами вечно на ножах! И чуть не разжаловать его полгода назад хотели. Я сколько раз ему говорил… Но разведчик, каких поискать и то вряд ли найдёшь!!!»

-«Вот! Если я твоим бумагам по этому случаю ход дам, то к бабке не ходи, наверняка найдутся охочие взять за горло капитана Родина. Скажут что специально порешил того власовца, а нужно было столь ценный источник через линию фронта тянуть! А ты знаешь, как это бывает! И за меньшее под трибунал попадают! Все его грехи припомнят… И хорошо если в штрафники попадёт, а не перед расстрельной командой встанет. Был человек, и нет человека!»

-«А ведь может и так статься…» - пробормотал, потупившись, майор.

-«Давай-ка так! Пиши на своего разведчика ещё представление к Герою и на его ребят, что в тот рейд ходили, на ордена, сам реши какие. Я со своей стороны поддержу, да посодействую. Что касается информации о склоках между Власовым и ОУНовцами, я, до кого нужно доведу, не раскрывая источника. Всё понял, Максим?»

-«Так точно, товарищ полковник! Спасибо Товарищ полковник!» - вскочил со стула Володин обуреваемый самыми противоречивыми чувствами.



Проводив разведчика, полковник Рущук вновь внимательно перечитал рапорта, осмотрел, стараясь получше запомнить рисунки. Долго, в задумчивости перебирал в руках ткань куртки убитого лётчика-предателя. В глазах полковника читалась тревога. Как знать. Возможно информация, которую он сейчас держит в руках, может изменить ход войны. А может это пустышка, которую сейчас ни доказать ни опровергнуть.

Потом он громко крикнул в оставшуюся приоткрытой дверь: «Кулиев!»

Татарин-ординарец заглянул в кабинет.

-«Звали, товарища полковник?!»

Ординарец был предан как собака, и предан лично ему, Рущуку, а не Советской Родине или товарищу Сталину.

-«Добудь мне полканистры бензина. Чем быстрее, тем лучше!»

Татарин закивал так, что казалась пилотка слетит с лысой головы и метнулся исполнять приказ.

-«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь[47]» - прошептал полковник, неожиданно пришедшие на ум, подзабытые за годы Совдепии, слова царя Соломона, - сожгу всё и будь что будет!»





20 час 15 мин. 15 июля 2024 года

Крым, восточная окраина пгт Новофёдоровка

аэродром Саки ВКС России.



-«Как это так?! Не знаете где самолёт? Ты в своём уме, полковник?! Ваши спутники, которые должны были вести всё звено от и до… как могли его потерять? Ты у меня отправишься ротным Красногоровку штурмовать! Толку от вас, с вашими спутниками?!» - генерал в раздражении бросил трубку ЗАС связи на базу и засопел исподлобья глядя на профессора.

-«Ну, Яков Соломонович, ты мне что скажешь? Как такое могло случиться? Ты мне что втирал про неуязвимость? Про то что вы там аппаратуру самоуничтожения установили на самый крайний случай? Я бы понял, если «Икара -5» сбили и он упал у хохлов! Хуёво, но вполне ожидаемо, что бы ты там мне не втирал! Но как так может быть, что бы штурмовик просто пропал с радаров и со спутника его перестал засекать? А если окажется, что его хохлы посадили, система самоуничтожения не сработала и вся твоя мудрёная система «Туман» завтра окажется на их F-16, которые наведаются в Москву?

Ты хоть понимаешь, чем это чревато?»

Профессор выглядел не особо, но со всех сил старался делать хорошую мину при плохой игре.

-«Но кто же мог просчитать все варианты?! Утром ваша метеорологическая служба давала самый оптимальный для операции прогноз по Западу Украины! А по словам «Икара-3» и «Икара-7» их угораздило чуть ли не в ураган!»

-«А-а-а-а… Стало быть это «мои» метеорологи во всём виноваты? Ты не виляй! Куда делся «Утёнок» Благовского? Ну не может потеряться самолёт, на проводку которого были брошены большая часть радиотехнических войск ВКС России на западе страны!»

-«Ну…я предупреждал вас, что аппаратура ещё не полностью протестирована и опробована во всех режимах, но вы продолжали меня торопить!» - развёл трясущимися руками профессор, вытирая испарину грязным носовым платком.

-«Так! У меня доклад через пятнадцать минут по видеосвязи с Самим! Что говорить? Да не трясись ты! Смотреть противно!»

-«Э-э-э… Как что говорить? Операция прошла успешно. Заданная цель поражена! Ну… есть потери. Один самолёт.»

-«Что один самолёт?! Где один самолёт?! Не юли! По глазам вижу, что ты что-то знаешь!» - навис над профессором генерал.

-«Э-э-э…ну…. Вы слышали о Филадельфийском эксперименте?» - профессор вжался в стену и затравленно глянул на генерала снизу вверх.

-«Какой ещё эксперимент?! Эксперимент, это по вашей научной части, мне и без них есть чем заниматься!»



Профессор снял и тут же вновь одел очки, он с тоской глянул в окно за которым опускались сумерки.

-«Дело в том, что это не наш эксперимент. Но проект «Туман» основывается на его выкладках… Хорошо, хорошо, не давите на меня! Слушайте…

Ещё в 1943 году американские учёные проводили исследования по проводили опыты по использованию размагничивания корабля, мы, физики, называем это «дегауссизацией». Это позволило бы сделать военные корабли и транспорты необнаруживаемыми, практически невидимыми для появившихся незадолго до того магнитных взрывателей мин и торпед. В октябре 1943 года на базе ВМФ США в Филадельфии, был проведён полевой эксперимент, с эсминцем «Элдридж». Он должен был путем генерации мощных электромагнитных полей, при правильной конфигурации, вызвать огибание эсминца свето- и радиоволнами. Но произошёл незапланированный скачок напряжения и «Элдридж» исчез в клубах зеленоватого тумана, а потом материализовался в 320 км. от места эксперимента, в порту Норфорка. При этом, из всего экипажа в 181 человек вернулись назад невредимыми только 21. Из остальных, 27 человек вросли в корпус корабля, 13 умерли от облучения, поражения электрическим током и от страха[48].

Эксперимент признали неудачным, его результаты засекретили. Он практически превратился в легенду и по мотивам той истории в 80-е даже кино в США сняли. Может, вы тот фильм смотрели?»



-«Том и Джери, я смотрел! Случаем тоже по мотивам, какого то эксперимента сняли?» - едко спросил генерал.

-«А вот зря вы ёрничаете, товарищ генерал! Кстати, Президент которому вам сейчас нудно будет докладывать, в теме источника наших разработок. Российской разведке удалось в конце 90-х, получить доступ к документам 1943 года и у нас в стране почти двадцать лет велись работы по их анализу и переосмыслению!»

-«Ну да! Переосмыслили, как я вижу! Ты, Яков Соломонович, наконец, можешь мне толком объяснить, куда делся мой самолёт? Если бы он переместился хоть на 300 км. или ещё дальше, то его бы засекли за считанные секунды!»

-«Тут такое дело… Как бы вам попроще объяснить…»

-«Ну, ты тоже, за дурака то меня не держи! Как есть, так и говори!»

-«Дело в том, что при срабатывании аппаратуры «Тумана» происходит не только… э-э-э… телепортация объекта, на котором она установлена, то есть самолёта, на несколько сотен метров в пространстве, но и на доли секунды во времени. Система «Туман» запитана от бортовой сети, через преобразователь тока, мощность которого сравнительно не велика… Но когда звено попало в грозовой фронт, судя по всему «Икар-5» поразил заряд атмосферного электричества. А это уже несопоставимые мощности! Ведь напряжение молнии варьируется от десятков миллионов до миллиарда вольт. А сила тока в пределах от десятков тысяч до полумиллиона ампер».

-«Ииии?» - вопросительно протянул генерал, сверля учёного взглядом.

-«Ииии… я не знаю. Но если разряд атмосферного электричества по нелепой случайности, совпал со срабатыванием «Тумана»… «Икара» больше нет в нашем времени и пространстве!»

-«Блядство какое… - прошептал поражённый военный, - ебать я хотел вас и ваши «нелепые случайности»! И где сейчас Благовский?!»

-«Понятия не имею!» - признался профессор.





23 час 00 мин. 15 июля 2024 года

Крым, восточная окраина пгт Новофёдоровка

аэродром Саки ВКС России.



Полковник откупорил бутылку, взболтнул её и разлил ледяную водку по четырём стаканам. Чуть помедлил, вздохнул и положил на один из них горбушку ржаного хлеба. Калганов с Симановым переглянулись, взяли стаканы.

-«Ну… произнёс он и вопросительно глянул на комеска, - помянем Николая! Хороший мужик был! Жена с двумя детьми остались, вдовой и сиротами.

-«Давай… Не чокаясь, батя! – сказал подполковник, - хуже нет, вот так вот, без вести пропавшим оказаться! А может он и вовсе живой… А?!»







19 ч. 30 мин. 25 августа 1944 года

окрестности Перемышля

расположение 11-го стрелкового корпуса 38 общевойсковой армии в составе 1 Украинского фронта



Лампа-«коптилка», сделанная из гильзы немецкого зенитного снаряда тускло освещала стены подвала и осунувшиеся лица разведчиков. Они сдвинули кружки на импровизированном столе из поставленных друг на друга пустых снарядных ящиках. Капитан Родин разлил без остатка по кружкам спирт.

-«Ну, товарищи, помянем Миколу! Сороковины сегодня! Пал ты, брат, от руки предателя нашей Советской Родины! Отомстили за тебя и дальше мстить будем, пока руки оружие могут держать! И… давайте за Победу!!!













[1] Су-34 (по кодификации НАТО: Fullback «защитник») — российский многофункциональный фронтовой сверхзвуковой истребитель-бомбардировщик, предназначенный для нанесения ударов авиационными средствами поражения по целям противника в оперативной и тактической глубине с сосредоточением основных усилий на удалении 150—600 км от линии боевого соприкосновения в условиях сильного противодействия средствами противовоздушной обороны противника и применения современных средств радиоэлектронной борьбы, а также поражения воздушных целей противника днём и ночью в простых и сложных метеорологических условиях. Су-34 был принят на вооружение ВВС РФ 20 марта 2014 года.

[2] Су-34 в войсках прозвали "Утенком" за характерную форму приплюснутого носового обтекателя.

[3] Переносной зенитный ракетный комплекс (ПЗРК) — это зенитная ракетная система, предназначенная для транспортировки и ведения огня одним человеком. Благодаря небольшим размерам, ПЗРК легко маскируемы и мобильны.

[4] Главный аэропорт Франции в пригороде Парижа. По пассажиропотоку входит в десятку крупнейших аэропортов в мире.

[5] Главный международный аэропорт Лондона, находится в западной части города, на расстоянии 22 км от центра. Аэровокзальный комплекс является самым загруженным в Европе по объёму пассажироперевозок.

[6] Саки — военный аэродром первого класса в Крыму, на котором находится учебно-тренировочный комплекс «Нитка» для подготовки лётного состава палубной авиации (ранее назывался 23-й испытательный полигон).

[7] командир эскадрильи

[8] Авиационный комплекс радиообнаружения и наведения — электронная система разведки и управления, устанавливаемая на летательном средстве и предназначенная для дальнего обнаружения объектов противника (в воздухе, на земле, на воде), наведения на них средств поражения или перехвата, а также координации действий сил союзников и смежных задач. Подобные системы рассчитаны на использование в боевых действиях.

В русскоязычной литературе используется сокращение ДРЛОиУ («система дальнего радиолокационного обнаружения и управления»), в англоязычной — AEW&C (англ. airborne early warning and control — «раннее предупреждение и управление в воздухе»). Упрощённые системы, осуществляющие лишь обнаружение целей, но не управление, обозначаются как ДРЛО («система дальнего радиолокационного обнаружения») (AEW, англ. airborne early warning — «раннее предупреждение в воздухе») и отличаются качеством вспомогательной аппаратуры, систем связи, а также количеством операторов. Часто применяется термин АВАКС [ а в а́ к с ][1] (AWACS, англ. airborne warning and control system — «авиационная система предупреждения и контроля»), ставший синонимом AEW&C, но первоначально обозначавший конкретную систему для самолётов Boeing E-3 Sentry

[9] Состоящие на вооружении ВСУ ЗРК средней/большой дальности. Как и все зенитно-ракетные комплексы советского производства, они обладают отличными характеристиками, позволяющими им и по сей день эффективно бороться с современными воздушными угрозами.

[10] С-400 «Триумф» (индекс УВ ПВО — 40Р6, по кодификации МО США и НАТО — SA-21 Growler, буквально «Ворчун»[1]) — российский зенитный ракетный комплекс (ЗРК), зенитная ракетная система большой и средней дальности.

[11] Панцирь-С1/СМ (индекс ГРАУ — 96К6, на этапе разработки имел словесное название «Тунгуска-3»[6], по кодификации НАТО — SA-22 Greyhound, с англ. — «борзая») — российский самоходный зенитный ракетно-пушечный комплекс (ЗРПК) наземного и морского базирования.

[12] Система радиолокационного опознавания («Свой-чужой») — аппаратно-программный технический комплекс для автоматического отличения своих войск, сил и вооружений от войск, сил и вооружений противника.

[13] Бортовой комплекс обороны — функционально связанные централизованные технические средства на борту военного самолёта, предназначенные для своевременного определения и классификации угрозы поражения воздушного судна, выработки решения по локализации угрозы и применения средств противодействия. В техническом плане представляет собой средства за контролем воздушного и наземного пространства по характерным демаскирующим признакам, средства определения и классификации угрозы и средства противодействия.

[14] «Хибины» (изделие Л-175) — штатный российский многофункциональный бортовой авиационный комплекс радиоэлектронной борьбы, созданный в рамках опытно-конструкторских работ (ОКР) «Хибины» Калужским научно-исследовательским радиотехническим институтом. Комплекс предназначен для защиты самолётов от авиационных и противовоздушных средств поражения путём радиопеленгации зондирующего сигнала РЛС противника, с последующим искажением параметров отражённого сигнала.

[15] 9К720 «Искандер» (по-русски: «Искандер»; по классификации НАТО SS-26 «Камень») — российский мобильный комплекс баллистических ракет малой дальности. Его дальность составляет в зависимости от используемых ракет от 500(баллистическая ракета) до 2350 километров(крылатая ракета).

[16] Энгельс — авиабаза ВКС России вблизи города Энгельс Саратовской области. Официальное название аэродрома — «Энгельс-2». На авиабазе дислоцируются тяжёлые бомбардировочные авиационные полки, имеющие на вооружении стратегические бомбардировщики Ту-160 и Ту-95МС.

[17] Ту-95 (проект «95», изделие «В», по кодификации НАТО: Bear — «Медведь») — советский турбовинтовой стратегический бомбардировщик-ракетоносец. Ту-95 и его модификации до настоящего времени — единственный в мире серийный бомбардировщик и ракетоносец с турбовинтовыми двигателями.

[18] Ту-160 (заводское обозначение: «изделие 70», обозначение разработчика — «К», в классификации НАТО — «Blackjack») — российский межконтинентальный сверхзвуковой стратегический бомбардировщик-ракетоносец с крылом изменяемой стреловидности (многорежимный). Является самым крупным и самым мощным в истории военной авиации сверхзвуковым самолётом и самолётом с крылом изменяемой стреловидности, самым тяжёлым боевым самолётом в мире, имеющим наибольшую среди бомбардировщиков максимальную взлётную массу, а также самым скоростным бомбардировщиком из находящихся на вооружении в настоящее время. В среде лётчиков получил прозвище «Белый лебедь»

[19] УПАБ-1500Б — управляемая планирующая авиационная бомба весом 1500 кг. Применяется в составе комплексов вооружения самолетов фронтовой авиации — истребителей-бомбардировщиков и штурмовиков. Бомба предназначена для поражения наземных и надводных малоразмерных прочных и особопрочных целей типа усиленных железобетонных укрытий, командных пунктов, железнодорожных мостов, боевых кораблей, транспортных судов, и др. После сброса летит по планирующей траектории, что позволяет достичь дальности от точки сброса до 50 км

[20] Р-73 (по классификации МО США и НАТО: AA-11 Archer — «Лучник») — российская управляемая ракета класса воздух-воздух малого радиуса действия с инфракрасной системой самонаведения.

[21] Х-31 (по кодификации МО США и НАТО — AS-17 Krypton (Криптон) — советская тактическая управляемая ракета класса «воздух-земля» средней дальности для таких самолётов-истребителей и истребителей-бомбардировщиков. Существуют противокорабельный (Х-31А) и противорадиолокационный (Х-31П) варианты ракет.

[22] Строительство радиолокаторов 35Д6/36Д6 осуществлялось до февраля 2022 г. на Казённом предприятии «Научно-производственный комплекс «Искра» в Запорожье. Это предприятие являлось одним из немногих на Украине, чья продукция пользовалось устойчивым спросом на мировом рынке вооружений. Эти станции на данный момент входят в число лучших в своём классе и применяются в современных автоматизированных системах ПВО, зенитно-ракетных комплексах для обнаружения низколетящих воздушных целей, прикрытых активными и пассивными помехами, для управления воздушным движением военной и гражданской авиации. При необходимости 36Д6М работает в режиме автономного пункта управления. Дальность обнаружения – до 360 км.

[23] 14-я радиотехническая бригада имени Богдана Хмельницкого[2] — (в/ч А-1620) воинское формирование в составе воздушного командования «Юг» Воздушных Сил ВСУ. Зона ответственности – район Одессы.

[24] село Дачное, Дачненская сельской общины, Одесского района. Расположено в 22 км от Одессы и побережья.

[25] Звено, Авиационное звено (Авиазвено) — первичное тактическое формирование (подразделение) военно-воздушных сил (флота), в которое может входить от трёх до шести однотипных летательных аппаратов.

[26] Линия боевого соприкосновения – это граница или демаркационная линия между вооруженными силами двух противоборствующих сторон на театре военных действий. В ширину она начинается передовыми позициями одной стороны и заканчивается передовыми позициями другой стороны. В длину обычно тянется вдоль всей территории, на которой идёт военный конфликт.

[27] ОКР «Калибр» — семейство советских и российских крылатых ракет, по кодификации НАТО SS-N-27 «Sizzler» (с англ. — «пекло»], очень жаркий день). Тактико-технические характеристики ракет семейства «Калибр», стоящих на вооружении Вооружённых сил России, в открытых источниках отсутствуют. По сообщениям от 2012 года, дальность стрельбы ракетами «Калибр» по морским целям составляет 375 км, по наземным — 2600 км.

[28] Х-101 (произносится «ха сто один») — стратегическая крылатая ракета «воздух-земля» с использованием технологий снижения радиолокационной заметности. Максимальная дальность 2500 — 2800 км. (по другим данным до 5500 км)

[29] ГШ-30-1 (Грязева — Шипунова 30 мм, один ствол, ТКБ-687, Индекс УВ ВВС — 9-A-4071K) — авиационная пушка, предназначенная для оснащения истребителей и перехватчиков.



[30] M61 Vulcan — 20-мм скорострельная шестиствольная авиационная пушка с вращающимся блоком стволов. Пушка имеет пневматический или гидравлический привод, воздушное охлаждение стволов. В течение многих лет (с 1959 г.) пушка ставится на американские боевые самолёты, а также другую военную технику.

[31] Р-27 (по классификации НАТО АА-10 Alamo) — управляемая ракета класса «воздух-воздух» средней дальности, разработанная предприятием ГосМКБ «Вымпел» им. И. И. Торопова (Москва). Выпускается компанией «Артем» (Киев) и компанией «Вымпел» (Москва). Р-27 обеспечивает перехват самолётов и БПЛА в дальнем и ближнем воздушном бою, а также перехват крылатых ракет.

[32] НАЗ — Носимый аварийный запас НАЗ-7М предназначен членам экипажей летательных аппаратов при аварийном покидании для поддержания их жизнедеятельности на суше и на воде, а также для подачи сигналов с места их нахождения и ведения двусторонней радиотелефонной связи с поисковыми группами. Входит в комплектацию К-36ДМ — катапультное кресло из семейства авиационных кресел К-36. Служит рабочим местом члена экипажа и средством аварийного покидания самолёта.

[33] Мазута(Соляра) - механик-водитель, ввиду их внешнего вида, постоянно перепачканного ГСМ, так же называют танкистов, водителей бмп, бмд(российский армейский жаргон)

[34] Границы "серой зоны" определяются военными реалиями и здравым смыслом. Линия разграничения проводится по карте, но гладко бывает только на бумаге, а на местности есть овраги: так и появляется "серая зона" где могут оказаться отряды любой из противоборствующих сторон.

[35] 9-мм автоматический пистолет Стечкина (АПС, Индекс ГРАУ — 56-А-126) — автоматический пистолет, разработанный в конце 1940-х — начале 1950-х годов конструктором И. Я. Стечкиным и принятый на вооружение Вооружённых Сил СССР в 1951 году, одновременно с пистолетом Макарова. АПС был предназначен для вооружения офицеров, принимающих непосредственное участие в боевых действиях. Включен в носимый аварийный запас военных лётчиков.

[36] MG 42 (нем. Maschinengewehr 42) — германский единый пулемёт периода Второй мировой войны. Разработан фирмой Metall-und Lackwarenfabrik Johannes Großfuß в 1942 году. За высокую скорострельность среди советских фронтовиков и союзников получил прозвища «Косторез», «Циркулярная пила Гитлера», «Эмга», «Крестовик». В настоящее время его современная модификация MG3, выпускаемая компанией Rheinmetall AG состоит на вооружении бундесвера и широко экспортируется в различные страны, в том числе в Украину.

[37] Штурмовая бригада «Азов» (укр. Штурмова бригада «Азов»), до 9 февраля 2023 года Отдельный отряд специального назначения «Азов» (укр. Окремий загін спеціального призначення «Азов»), более известный как полк «Азов» (укр. полк «Азов») или батальон «Азов», — подразделение в составе войсковой части 3057 (12-я бригада оперативного назначения НГУ) Восточного оперативно-территориального объединения Национальной гвардии Украины. Подразделение связывают с ультраправой и неонацистской идеологией.

[38] Спецподразделение «Kraken» — украинское отдельное разведывательно-диверсионное подразделение Главного управления разведки Министерства обороны Украины. Спецподразделение «Kraken» сформировано ветеранами полка «АЗОВ», офицерами ГУР МОУ, ультрас и добровольцами в марте 2022 года в Харькове вначале полномасштабного вторжения России на Украину, и по численности соответствует полку. Подразделение связывают с ультраправой и неонацистской идеологией.

[39] MP 38, MP 38/40, MP 40 (сокращение от нем. Maschinenpistole) — пистолет-пулемёт, разработанный Генрихом Фольмером на основе более раннего EMP 36 и использовавшийся в качестве личного оружия. Состоял на вооружении вермахта во время Второй мировой войны.

[40] Карабин образца 1938 года - укороченный образец на базе советской винтовки Мосина образца 1891/1930гг.

[41] 7,62-мм пистолеты-пулемёты образцов 1942 и 1943 годов системы Судаева (ППС) — варианты пистолета-пулемёта, разработанного советским конструктором Алексеем Ивановичем Судаевым в 1942 году. Применялись советскими войсками во время Великой Отечественной войны. Некоторые источники, ППС называют лучшим пистолетом-пулемётом Второй мировой войны. До сих пор используется в вооружённых конфликтах различными сторонами.

[42] Российские пропагандисты, ведущие программ на телевидении.

[43] Пистолет обр. 1933 г.(ТТ, Тульский Токарева, индекс ГРАУ — 56-А-132) — самозарядный пистолет, разработанный в 1930 году советским конструктором Фёдором Васильевичем Токаревым. Первый самозарядный пистолет советской разработки, принятый на вооружение в СССР. Массово применялся в РККА и СА вплоть до принятия на вооружение ПМ.

[44] Степан Андреевич Бандера (укр. Степан Андрійович Бандера; 1 января 1909, Старый Угринов, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия — 15 октября 1959, Мюнхен, ФРГ) — украинский политический деятель, лидер и организатор украинского националистического движения на Западной Украине.

[45] Андрей Афанасьевич Ме́льник (укр. Андрій Атанасович Мельник; 12 декабря 1890, Воля Якубова, Дрогобычский уезд, Австро-Венгрия — 1 ноября 1964, Клерво, Люксембург) — украинский военный и политический деятель, один из активных участников украинского националистического движения, один из организаторов Украинской войсковой организации. С 1938 — председатель Провода ОУН.

[46] Исторический факт. Военно-воздушные силы Русской освободительной армии (ВВС РОА) — военно-воздушные силы Комитета освобождения народов России, входившие в состав Вооруженных Сил КОНР — тактическое соединение, воевавшее на стороне нацистской Германии в период Второй мировой войны. В.И.Мальцев генерал-майор РОА и командующий Военно-воздушными силами Комитета освобождения народов России. Семён Трофимович Бычков (15 мая 1918 — 4 ноября 1946) — советский военный лётчик, Герой Советского Союза (1943), сбит зенитной артиллерией в 1943 году, попал в плен, перешёл на службе в ВВС КОНР, командир 5-й истребительной эскадрильи ВВС КОНР имени полковника А. А. Казакова. Бронислав Романович Антилевский (1916—1946) — советский военный лётчик, Герой Советского Союза (1940), сбит в воздушном бою в 1943 году, попал в плен, перешёл на службу в ВВС КОНР, являлся командиром 2-й штурмовой эскадрильи ВВС КОНР. В апреле 1945 эскадрилья Антилевского участвовала в боевых действиях на Одере против Красной армии.

[47] Фраза принадлежит царю Соломону, автору книги Екклесиаста, входящей в состав еврейской Библии (Танаха) и Ветхого Завета. Седьмая книга раздела Писаний (Ктувим) Танаха.

[48] Современными исследователями история о Филадельфийском эксперименте определяется как мистификация.

В ночь с 23 на 24 апреля 1945 года командир 33-й добровольческой пехотной дивизии СС «Шарлемань» — бригадефюрер Густав Крукенберг — получил срочную телеграмму из берлинской Рейхсканцелярии. Приказ был краток: немедленно явиться на защиту столицы Рейха. В рядах французской дивизии, насчитывавшей в начале года около семи с половиной тысяч бойцов, к тому времени оставалось не более тысячи. Крукенберг, понимая, что война проиграна, предоставил своим бойцам выбор. Но триста добровольцев «Шарлемань» решили сражаться до конца и вызвались прорваться в Берлин.

Утром 2 мая, вслед за объявлением о капитуляции немецкой столицы, последние 30 бойцов «Шарлеманя» из 300 прибывших в Берлин покинули бункер Рейхсканцелярии. Кроме них, в живых не оставалось уже никого.



Берлин, 30 апреля 1945

Пыль и сталь

Он прижался спиной к обгоревшей стене, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Стена, некогда белая и гладкая, теперь вся покрыта копотью, чёрными потёками и следами от пуль и осколков. Пальцы дрожали, отказываясь слушаться, а губы слиплись от копоти. В саднящем горле стоял вкус железа — будто он глотал гвозди. В кармане шинели жгло: смятая фотография Элен, пробитая осколком, обжигала кожу сквозь ткань. «Вернись», — шептали её глаза с потёртого снимка. Но Лилль был за тысячу километров, а здесь, в подвале дома №14 по Вильгельмштрассе, пахло гарью, кровью и сладковатым запахом разложения. Оставались только русские и смерть.

Красные заняли перекрёсток. Их голоса, когда немного стихала пальба и взрывы, грубые и хриплые, резали воздух, смешиваясь с треском горящих балок. Недалеко обвалилась стена разбитого артиллерией и бомбами дома, сквозь поднявшуюся пыль заглянул в окно луч закатного солнца. Где-то упал снаряд — здание содрогнулось, осыпая подвал известковой пылью. Он сжал в руке автомат, неверной рукой пытаясь вставить последний магазин в паз, но всё время не попадал. «Meine Ehre heißt Treue», — прошипел сквозь зубы, как заклинание против страха.



Снег и кровь

Под Москвой, ноябрь 1941

Жан закрыл глаза, и перед ним снова встали бескрайние русские просторы. Поздняя осень 1941 года. Французские добровольцы, тогда ещё полные надежд, шли по заснеженным дорогам Подмосковья. Холод пронизывал до костей, а ветер, словно нож, резал лицо. Они маршировали день за днём, неделя за неделей, но не к победе, а к истощению. Очень рано ударили холода. Потери от болезней, у непривыкших к такому климату солдат, были огромны — обморожения, воспаления лёгких. Кто-то умирал в дороге, кто-то — в полевых госпиталях, где не хватало даже самых простых лекарств. Могилы многих так и остались неизвестными.

В декабре они, наконец, вступили в бой. Русские контратаковали с яростью, которую никто не ожидал. Снег, казалось, впитывал кровь, но её было слишком много. Французский полк, который ещё недавно насчитывал сотни бойцов, таял на глазах. Жан помнил, как его товарищи падали один за другим, их тела покрывались инеем, а глаза застывали, глядя в белое небо. Они были так близко к Москве, но вместо триумфа их ждал ад.

К началу 1942 года от полка остались лишь жалкие остатки. Их вывели в Польшу, чтобы переформировать, но дух был сломлен. Теперь, в осаждённом Берлине, Жан с горечью думал о том, как они упустили свой шанс. Тогда, под Москвой, они могли изменить ход войны. Но вместо этого они отступали, теряя людей, надежду и веру в то, за что сражались. Теперь они умирали здесь, в руинах столицы Рейха, так и не поняв, что же и почему пошло не так. И более всего рвало душу осознание упущенных возможностей.



Шёлк и пепел

Лилль, ноябрь 1943

Она лежала на смятых простынях, выбеленных марсельским мылом, и улыбалась. Лунный свет струился по её плечам, превращая кожу в серебро.

— Ты пахнешь порохом, — шепнула Элен, касаясь старого шрама на его груди.

— Ты же знаешь, я вернулся с учений, — он попытался обнять её, но она отстранилась.

— Зачем тебе эти «ученья», Жан? Ты же не немец. Ты мой...

— Я француз, милая...

— Да, только форма у тебя немецкая! — её голос дрогнул. — Я слушала по радио генерала Де Голля. Он говорит...

— …то, что велят его английские хозяева, — резко перебил он, садясь на кровать и подкладывая под спину подушку и потянувшись к тумбочке за сигаретами, — Его дружки во главе с Черчиллем уже показали, какие они друзья, напав на наш флот в Оране.

Они некоторое время молчали. Огонёк его сигареты то и дело вспыхивал в ночной тьме, а она лежала, положив голову на его колени.

— Ну почему вы, мужчины, не можете жить без этой войны?! Неужели моя любовь не может заменить тебе всю эту боль и кровь?!

Он натянул мундир, пряча лицо в тени. На столе лежал приказ о переводе в французский полк СС — «Franzosisches SS-Freiwilligen-Regiment 57». Элен подняла его, и бумага задрожала в её руках.

— «Фюрер подарит Европе новый порядок», — процитировал он, избегая её взгляда. — Франция будет свободна от жидов и большевиков.

— Свободна? Жан, ты сам-то себя слышишь?! — её голос дрогнул. — Под немецкими сапогами?

Он нарочно неторопливо застёгивал китель, чтобы скрыть дрожь в пальцах, и загасил в пепельнице сигарету. Сигаретный дым смешался с ароматом её духов — лаванда и горечь миндаля.

— С немцами мы, французы, найдём общий язык! Они, по крайней мере, видят Францию и французов в общей европейской семье, в отличие от большевиков, готовых превратить нас в свой безликий, скотский Интернационал!

— А мой дядя... — начала было она, но он опять перебил.

— Именно такие, как твой дядя и его дружки, писаки из левых газет, довели Францию до края пропасти! Стоит благодарить Провидение, что не он, а маршал Петен возглавил страну!

— И давай прекратим этот разговор! Я дал клятву!!! — сказал он, слишком громко, слишком жёстко.

Она заплакала и прижалась к его груди. Слёзы капали, оставляя тёмные звёзды на сером сукне его кителя.



Руны

Бавария. Грайфенберг. Юнкерская школа СС. Сентябрь 1944

Старый особняк с витражами в виде валькирий. Стеклянные девы резали солнечный свет на синие осколки, а офицер СС с лицом, словно сошедшим со средневекового барельефа, вручает ему кинжал.

— Это не просто оружие, — говорил он, проводя пальцем по рунам. — Это ключ к братству. Ты станешь мечом Фюрера против красной чумы.

Их последняя встреча... Элен плакала в ту ночь. Её слёзы падали ему на грудь, обжигая словно капли кислоты.

— Ты предаёшь Францию, — бросила она, прощаясь, но Жан видел в её словах лишь женскую слабость. Теперь Франция была где-то немыслимо далеко, за горизонтом дыма и грохотом бомб и снарядов.



Гроза над Берлином

Первый русский появился в проёме двери — высокий, в плащ-палатке, заляпанной глиной. Солдат нёс на плече ящик с патронами, даже не глядя по сторонам. «Свинья», — мелькнуло в голове. Короткая очередь из автомата. Красноармеец рухнул, опрокидывая ящик. Жёлтые гильзы рассыпались по полу, звеня, как монеты.

— Лейтенант! — крикнул ему кто-то сверху.

Он не ответил. Голос звал по-немецки, но акцент выдавал эльзасца. Ещё один «предатель», — подумал он, вспомнив, как неделю назад расстреливали дезертира-лотарингца. Тот трясся и плакал, целуя фотографию матери.

Сверху посыпалась штукатурка. Русские били из миномётов — дом дрожал, как в лихорадке. В щели между балками пробивался тусклый свет: где-то рядом горел танк, отравляя воздух чадной вонью и сладковатым запахом горелой плоти.



Чёрное и красное

Они продержались до вечера. В подвале осталось трое: он, раненый унтершарфюрер с перебитой ногой и мальчишка-фольксштурмовец, дрожавший у стены.

— Воды... — хрипел унтершарфюрер, царапая окровавленную шинель на груди.

Он протянул флягу. Затхлая вода пахла бензином.

— Пей, камрад, пей...

— Проклятые унтерменши... — бубнил раненый, вытирая губы. — Я видел, что они творили в Неммерсдорфе...

Грохот. Потолок засыпал их осколками кирпича. Мальчишка закричал, прикрывая голову руками.

— Молчи! — рявкнул он, хватая его за воротник. — Ты солдат Рейха!

Но этот мальчик не был солдатом. Форма не по росту висела на нём, как на вешалке, а на груди красовался значок «Гитлерюгенда» за спортивные успехи. Но война — это далеко не спорт...




Ночь

К полуночи русские отступили. Унтершарфюрер умер тихо, истекая в темноте кровью. Мальчишка спал, свернувшись калачом у стены.

Он достал письмо Элен — последнее, прошлогоднее. Конверт был измят, а чернила расплылись от дождя.

«Лилль бомбят свои же, — писала она. — Американцы. Ты говорил, они наши союзники? Вчера упала фосфорная бомба на рынок. Дети горели, как свечи...»

Он сложил листок, не дочитав. Больше она не писала. Или писала, а он не получал... Доходили совершенно дикие слухи о том, что происходит во Франции с людьми, которые поддерживали немцев. Что творили с женщинами, жившими с ними. Он немцем не был, но многие, слишком многие видели его в серой форме цвета фельдграу с французским трёхцветным щитом на рукаве и немецким орлом, сжимающим свастику, на груди.

Где-то в глубине груди шевельнулось что-то острое, но руна на кинжале жгла ладонь, напоминая о данной клятве.



Рассвет

Утром русские пошли в атаку. Сначала появился «Иван» с огнемётом. Жёлтая струя пламени вползла в подвал, жадно облизывая кирпичные стены. Он успел отскочить за угол, но мальчишка из фольксштурма не успел. Его крик, дикий и пронзительный, разорвал воздух. Он метнулся в сторону, махая руками, пытаясь сбить с себя пламя, но огонь уже пожирал его и он превратился в живой факел. Жан выстрелил. Огнемётчик рухнул навзничь, пули пробили бак с огнесмесью, и горящая жидкость хлынула на пол. Пламя охватило комнату, но он уже бежал вверх по лестнице, вслепую швыряя вниз гранаты.



Крыша

На чердаке, где раньше держались его парни, поливая из оконца улицу очередями из MG, пахло дождём и гарью. И одни трупы... Снайпер большевиков хорошо знал своё дело. Берлин лежал под ногами, как труп: дымные воронки, остовы танков, руины домов и церквей. Где-то на западе гремели пушки.

Он потянул затвор «Вальтера» — сухой щелчок. Патроны кончились. В подсумке оставалась лишь одна граната — трофейная советская с чугунной ребристой рубашкой.

— Фашист! Сдавайся! — послышалось с лестницы.

Он обернулся. В проёме двери стоял немолодой красноармеец с обветренным лицом. В его руках дрожал ППШ. Позади ещё один.

— Француз? — тяжело дыша, спросил русский на ломаном немецком, всматриваясь в нашивку на рукаве. — Сдавайся, это не твоя война! Гитлер капут! Война капут!

Он сжал гранату. В ушах зазвучал голос фюрера из старых радиопередач: «Европа будет очищена!» А потом — голос Элен: «Ты предаёшь Францию...»

— За Фюрера! За... — он запнулся, поняв, что саднящее жаждой горло не в силах сказать «за Францию».

Он вырвал чеку гранаты, крепко сжал её в руке и шагнул навстречу врагам.



Пепел

Элен так и не узнала о его судьбе. Некому уже было отправить письмо с сообщением о смерти солдата. Даже если бы конверт с печатью немецкой полевой почты дошёл до неё, она, возможно, бросила бы его в камин, даже не распечатав. А на крыше дома №14, среди обугленных балок, найдут обрывок мундира с рунами «SS» в петлице и трёхцветным французским щитом на рукаве. Под ним — медальон с полустёртыми рунами и ременную бляху с буквами: «Моя честь...» Рядом, в луже дождевой воды, будет плавать фотография. Улыбающаяся женщина, глаза которой всё ещё ждут.

Мне было всего шесть лет, когда отец ушел на войну. А когда он вернулся с перебитой снарядным осколком левой рукой, суровым, с морщинами в уголках глаз, осунувшимся лицом, мне было уже девять. Разговоров о войне в семье было мало. Отец, в отличии от деда не любил этих военных рассказов. Мама же, не отходившая от него ни на шаг с радостью на лице, тоже не шибко расспрашивала его. А вскоре у меня родилась сестренка. Но я уже знал, что хорошие испанцы во главе с генералиссимусом Франко, после тяжелой борьбы, победили Коминтерн с помощью моего папы. Ну и других русских солдат, и офицеров, немецкого легиона Кондор, итальянцев, португальцев и добровольцев других стран. С горящими глазами я смотрел на висевшую в шкафу форму лейтенанта испанской пехоты с орденом «За военные заслуги» и военной медалью «Святого Фердинанда», медалями «Добровольца», «За ранение», и медалью «Победы».



Время шло. Началась новая война. И когда в середине 1940 года Правительство Рейха объявило о новой политике в отношении СССР, направленной на восстановление Русского Национального государства, значительная часть русских эмигрантов, была готова оказать помощь Вермахту в надежде освобождения России от большевизма. Или, вернее с радостью приняли помощь Вермахта, ибо именно для них это был последний шанс вернуться на Родину. Отец был одним из первых русских офицеров, вновь надевших форму. Да он, по сути и не снимал ее.



В начале 1942 года, после контузии, папа приехал домой, врачи настояли на отпуске. Все мы: я, мама, малышка Грета, дед, — несказанно были рады. Целые две недели, папа будет с нами! Мне в ту пору было одиннадцать лет. Я был невероятно горд, когда шел по улице рядом с отцом. Он был в форме подполковника русской пехоты, а к испанским наградам прибавились нагрудный черный знак «За ранение», и Железный крест первого класса на левом нагрудном кармане мундира. Но мне, восторженному мальчишке больше всего нравился орден «Святителя Николая» второй степени на трехцветной Российской орденской ленте. Отец в кителе защитного цвета с трехцветной, бело-сине-красной нашивкой на левом рукаве, в высоких кавалерийских сапогах и в портупее с кобурой, в фуражке с русской кокардой, и широких русских погонах, вызывал у окружающих большой интерес. Прохожие из немецких военных, скользнув взглядом по наградам, уважительно брали под козырек.



Однажды, на второй день после его приезда, утром, почтальон принес телеграмму. Отец расписался в получении, прочел и улыбнулся взволнованной матери, стоявшей в дверях залы с прижатой к груди руками. Мамино волнение было понятно. Когда солдату, приехавшему с фронта в отпуск, приходит телеграмма, то, скорее всего доброго не жди, но она ошиблась.



— Из Испании! Завтра приезжает мой брат! — отец просто сиял.



Мы все были несказанно удивлены. Об испанском брате князя Кудашева никто из семьи не имел понятия. Весь день, папа был в приподнятом настроении, шутил, смеялся. К ужину мы уже знали, что завтра утром на вокзале он встретит своего боевого товарища по Испанской войне.



— Не просто так назвал его братом, если бы не я, его в живых не было, а за свое возвращение живым, тоже следует благодарить его. Мы побратимы, а это крепче природных братских уз — сказал отец нам перед сном.



Мне очень хотелось быть дома, когда папа приедет с вокзалом со своим товарищем. Представлял военного из хроники про Испанскую войну, которую показывали в кино, но с утра был в школе. После окончания занятий, домой возвращался бегом. Влетев в дом, бросился в гостиную. Дед, папа, и гость сидели за столом вокруг внушительной оплетенной лозой бутыли.



— А… вот он какой, твой Юрген! — из-за стола, мне на встречу поднялся среднего роста, худощавый красавец, поразительно похожий на американского киноактера Кларка Гейбла из нового фильма —«Унесенные Ветром». Загорелый, с такими же щегольскими, узкими усиками над верхней губой.



— О! дон Карлос, он у тебя уже в форме, настоящий солдат! — гость бесцеремонно повернул меня вокруг, рассматриваю мою форму юнгфолька.



Отец, видя мое недоумение и растерянность от такого напора, рассмеялся: — Оставь его в покое, Альфонсо! — и добавил, обращаясь уже ко мне — знакомься сынок, мой брат и боевой товарищ дон Альфонсо Васкес-и-Калво!



Я обратил внимание, что отец навеселе, видимо, бутылка на столе изрядно опустела к моему приходу.



— Полно, дон Карлос, это ты у нас князь, а не я, так что, сынок, я вовсе для тебя не дон, а просто Альфонсо!



Не придя в себя, я ушел переодеться к обеду. Маму гость просто очаровал. Он обращался к ней не иначе как «донья Эльза». Наговорил массу комплиментов, нужно признать совершенно справедливых. После обеда я потом в зал и забрался с ногами в стоявшее в сторонке большое, любимое с детства кресло. Я не сводил глаз со старших, к которым присоединилась мама. Они разговаривали о войне! Я весь обратился в слух. Вернее, в основном был слышен только голос Альфонсо, говорившего по-немецки со смешным акцентом, а иногда и вовсе в возбуждении переходивший на родной испанский.



Время от времени, что-то дополнял отец, который явно был смущен темпераментом гостя и тем что он слишком много рассказывает из того, о чем он сам предпочел бы молчать. Дед молча дымил трубкой, только время от времени кивая головой или вставляя в самых интересных местах рассказа, какое-нибудь немецкое ругательство. Мама реагировала на все вовсе не так как мужчины, она вновь переживала за отца, хотя тот уже давно вернулся с войны.



В Испанию Николай Кудашев, пробирался в группе генерал-майора Анатолия Владимировича Фока, личности незаурядной и достойной. Окончив мировую войну в чине полковника, Георгиевского кавалера и командира тяжелого артиллерийского дивизиона, он вступил в Белую борьбу летом 1918 года рядовым, в часть своего бывшего подчиненного. В 1920 году он уходил из Крыма уже генерал-майором и инспектором артиллерии первого армейского корпуса генерала Кутепова. Как и многие, он был непримиримым борцом с коммунизмом, в эмиграции бедствовал, работал простым рабочим на заводе в Париже. Но это не помешало ему одновременно окончить Зарубежные высшие военно-научные курсы генерала Н. Н. Головина. В 1935 в числе многих высших офицеров, подвергал резкой критике руководство РОВС в лице генерала Миллера, за отказ от активной борьбы с большевизмом. И когда в Испании вспыхнула гражданская война, одним из первых, не дожидаясь помощи РОВС, уехал на помощь генералу Франко. Свое участие в гражданской войне в Испании рассматривал как продолжение борьбы за Белую идею. Отец рассказывал, как вечером на кануне отъезда в Испанию, генерал сказал им:



— Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против третьего Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будет выполнять свой долг перед Белой Россией.



Мы в ту пору не знали подробностей того, как отец оказался в Испании и только от Альфонсо, узнали, как все было. Добирались группа русских в Испанию с большими проблемами. Первоначально должны были попасть за Пиренеи из Франции, но социалистическое правительство Народного Фронта решительно встало на сторону красных, и крепко перекрыли границу с Испанией. Из Франции к республиканцам, широким потоком хлынули оружие, самолеты и добровольцы. Группа русских, желавших встать на сторону генерала Франко, скорее всего, вместо Испании, оказалась бы во Французской тюрьме. Решено было пробираться к Франкистам через африканские колонии. И вот, в конце августа 1936 года на границе колониальных владений Испании и Франции в Африке, испанскими пограничниками было задержано четверо человек, нелегально перешедших границу. Пограничному коменданту они представились как русские белогвардейцы, пробирающиеся к генералу Франко. Это была первая маленькая группа русских добровольцев. Руководил ею генерал-майор Фок, а одним из этих четверых был поручик Николай Кудашев.



Капитан-пограничник, весьма скептически отнесся к нарушителям. Испанцы вообще считали, что дело освобождения их Родины от Красной заразы исключительно их дело.



— Сеньор, а не поздно ли вам воевать рядовым добровольцем? Вы же старик! — сказал он Фоку, недоверчиво осматривая с ног до головы, небольшого, сухопарого старичка, представившегося как «Русский генерал».



Анатолию Фоку в ту пору было уже 57 лет, что и говорить, возраст не призывной, но дело было в самом человеке.



— Мне не привыкать, капитан! Двадцать лет назад я уже начинал с нуля, рядовым. А что касается моего возраста… — и генерал-майор продемонстрировал ему несколько физических упражнений и потом строевые приемы с винтовкой. Пораженный испанец, почтительно взял под козырек…



Они добрались до Испании и были зачислены в терцио испанских монархистов «Донна Мария де Молина» в Кастелиано-Арагонском легионе. Правые испанцы настороженно относились к иностранцам, вступающим в их ряды в отличии от республиканцев с их Коминтерном и интербригадами. Как правило, иностранцам, даже имевшим богатый военный опыт, офицерских званий первоначально не давали, их нужно было заслужить. Не было и воинской части специально для русских добровольцев, хотя слухи такие ходили. Не особо многочисленные бывшие белогвардейцы распределялись по различным частям, как правило, к карлистам. Их формирования — рекете, молодежные военизированные отряды крайне правого толка, были самыми боеспособными частями в войсках генерала Франко. Иногда добровольцами могли быть сразу три поколения одной семьи — от 60-летних дедов до 15-летних мальчишек. Часто в бой рядом со знаменем выносили прикрепленное на древке Распятие.



В батальоне «Донна Мария де Молина» так же воевали люди совсем разных возрастов, часто откровенно бесившие генерала Фока, быстро сделавшегося там лейтенантом, своим специфическим, испанским отношением к дисциплине. Но в бою, они были героями и никогда не показывая врагам спины. Фока, про которого сами испанцы говорили «el pequeño, el malvado diablo» — маленький злой черт, в батальоне уважали и откровенно побаивались. С остальными русскими сошлись быстро, поняв, что опыт их помощников из далекой России поистине бесценен.



Среди прочих, Николай Кудашев больше всего сошелся с молодым пареньком — Альфонсо Васкес-и-Калво. На самом деле он был не просто Альфонсо, полное имя было принято у испанцев, считавших, чем больше у ребенка имен, тем больше у него на небесах покровителей, Альфонсо-Мария-Санчес Васкес-и-Кальво. Сирота, выросший в маленьком городке рядом с Авилой, собирался стать музыкантом или священником, но жизнь сделала его солдатом. Простодушный и набожный, он случайно услышал, как кто-то из русских назвал Николая князем, и был искренне удивлен что такой благородный сеньор, служит рядом с ним простым солдатом. Однажды, Альфонсо, чистивший винтовку, увидев шедшего мимо Кудашева в таком же как у него красном берете, встал и поклонился пораженному сослуживцу.



— Вы приехали, дон Николя, чтобы помочь нам наказать безбожников и вернуть короля!



Николай обнял парня, усадил рядом и рассказал про то, что сам он давно изгнанник и по сути такой же бедняк, как и Альфонсо. Дело генерала Франко, такое же справедливое и для них, русских, оно — продолжение борьбы с мировым Красным Интернационалом. Николай и Альфонсо подружились и часто в бою и походе, Кудашев замечал, что рядом в строю или в окопе стоит Альфонсо и был этому рад.



Его испанский друг, был моложе Николая на десять лет, и относился к нему как к старшему брату. Он рано потерял мать. Она умерла от испанки. Своего отца он никогда не видел. Мама только смахивала слезинку, когда малыш спрашивал про него. Единственным близким человеком парнишке стал приходской священник падре Себастиан. Альфонсо с заплаканным лицом сидел у холмика свежевыкопанной кладбищенской земли на окраине городка, навеки скрывшей маму, совершенно не зная куда идти и что делать, когда на плечо ему легла мягкая рука падре. Он прижал мальчика к себе и гладил по растрепанным волосам.



— Плачь, малыш, плач! Господь забрал к себе твою матушку, но по милости своей, никогда не оставит тебя без помощи! — рука священника такая ласковая, но в то же время сильная, вернула маленькому Альфонсо желание жить.



Падре Себастиан, появился в их городке, когда Альфонсо было лет пять. Он помнил, как мать в черной мантилье подвела его за руку к священнику, и мальчик снизу вверх смотрел в синие как небо глаза, казавшимися глазами Христа с церковных фресок. В ту пору, падре был статным мужчиной лет сорока пяти, выправкой более похожий на военного, чем на смиренного служителя Божьего. Он всегда был добр к мальчику, как, впрочем, и к другим прихожанам. А осиротевшего Альфонсо взял к себе, учил читать, рассказывал о дальних странах, где побывал, а однажды принес ему гитару и показал самые простые аккорды. Мальчик тогда сказал, что не хочет учиться музыке, а хочет, как и падре Себастиан посвятить себя Богу, но священник только улыбнулся ему, сказав, что служить Господу можно в разных ипостасях.



Альфонсо Васкес-и-Кальво рос, а падре Себастиан старел, отдавая, мальчику не только душевные силы, но и здоровье. Альфонсо из маленького замухрышки, вырос в статного стройного парня с необычно красивым лицом. И правда, он пристрастился к игре на гитаре, и не одно женское сердце сладостно замирало, от звуков, исторгаемых гитарой и от его голубых, редких в их местах, глаз. На один из дней рождения, падре подарил ему новую гитару, за которой, по слухам, ездил в Мадрид к известному мастеру. Сколько она стоила, Альфонсо и думать боялся. Все чаще он заговаривал с падре Себастианом, о духовной карьере, но тот, вздыхая, просил не торопиться с выбором.



— Жизнь сложна и полна искушений, сынок. Лучше быть хорошим мирянином, оставаясь добрым христианином, чем принять обед служения Матери Церкви и страдать от мирских страстей. Не торопись принимать это бремя, служить Господу можно исцеляя людей, выращивая хлеб и виноград, прославляя Всевышнего в песнях и музыке. Да, даже с оружием в руках, как наши предки во времена Конкисты. Склонить голову перед алтарем и принять обет священнического служения ты можешь всегда.



А потом началась смута. В апреле 1931 года король Альфонс XIII был вынужден покинуть страну, хотя все, кого знал юный Альфонсо, были приверженцами монархии. На улицах появились чужие, крикливые люди с красными флагами. Начались гонения на церковь. Падре Себастиан, которого годы уже прилично согнули, словно вернул себе молодость. Его голос в проповедях гремел как Иерихонские трубы, а спина гордо выпрямлялась. На его проповеди приходили люди из других приходов ибо то, что говорил падре в эти тяжелые времена, рождало в них уверенность в завтрашнем дне. Он не только призывал каяться, но и — сопротивляться безбожникам. Не только предрекал последние времена и страшный суд, но звал паству в воинство Христово. Падре не скрывая, указывал на врагов. На масонов и евреев, на Красный Интернационал, на всех, кто хотел гибели Испании.



Такие речи страшно бесили левых, отцу Себастиану не раз грозили расправой. Он только смеялся в лицо своим недругам.



— Не обольщайтесь! Господь поругаем, не бывает! Что вы посеете, то и будете жать, несчастные! Я не боюсь смерти, как и многие тысячи мучеников за Христа, но моя кровь, падет на ваши головы и многие тысячи встанут против вас, несчастных! Одумайтесь! Ведь вы, прежде всего испанцы, дети этой земли, а уж потом коммунисты, анархисты и социалисты. — говорил он сжимающим в гневе кулаки пролетариям.



Республиканские власти, тем временем, удалили религию из школ, распустили монастыри и конфисковали их имущество. Священникам запретили учительствовать. Запретили церковные похороны без предоставления письменного свидетельства о том, что умерший перед смертью выразил желание быть похороненным по католическому обряду. Даже организация религиозных процессий была поставлена в зависимость от позволения еврея-анархиста, сделавшегося местным бургомистром. Масштаб и разнообразие антирелигиозной деятельности республиканских властей вызвали возмущение в народе. Страсти накалялись!



В конце 1935 года, темной ночью, когда луна скрылась за гонимой сильным ветром нескончаемой чередой облаков, его церковь, построенную еще в шестнадцатом веке, сожгли. Альфонсо, впервые увидел старого падре плачущим. Перепачканный сажей, он стоял на коленях, тяжело опирался на закопченную стену. Но миг слабости прошел, и отец Себастиан уже утром стоял на развалинах церкви, крепко сжимая в руках обгоревшее распятие и вновь, слова его проповеди зажигали сердца людей, а из темных подворотен следили за ним с ненавистью и злобой глаза врагов.



— Если мы будем молчать и бездействовать, если поддадимся аппарату подавления, у нас не будет права жаловаться, когда горькая действительность покажет нам, что победа почти была у нас в руках. Это значит, что нам следует биться на смерть за свою честь, подобно Кастильским рыцарям, — говорил он.



В начале весны 1936 года, падре Себастиан собрался в Мадрид по делам церкви. У Альфонсо душа извелась от тревожного предчувствия и, опустившись на колени у ног падре, целуя его руки, он просил священника не ездить в охваченную красной чумой столицу. Седой, одетый в старую, но аккуратно латанную темную одежу, священник только улыбнулся, прищурив добрые глаза. Он усадил юношу на скамейку рядом с собой и отчего-то стал рассказывать ему о матери, как человек очень хорошо ее знавший, а потом, поцеловав в лоб, сказал:



— Ты же знаешь, что кардинал Лоренцо, призывающий меня, не стал бы писать писем по пустякам. Я уповаю на Господа нашего Иисуса Христа и Деву Марию, вверяю себя в руки их. Не бойся, мой мальчик! Все мы смертны, а мы с тобой как верные христиане не должны бояться того, что готовит нам провидение Божие!



Больше Альфонсо не видел живым отца Себастиана. Только через два месяца, в его скромный домик, ночью постучал обтрепанный, худой монах и плача рассказал замершему от ужаса молодому мужчине о страшной кончине падре.



Приехав в Мадрид, падре Себастиан шел к кардинальскому дворцу в своем стареньком священническом облачении, что само по себе в то время требовало немалого мужества. Увидев малых ребятишек на улице, голодными глазами провожающих всех, кто проходил мимо, священник остановился и стал угощать их конфетами, бывших у него с собой. Это увидели проходившие мимо милиционеры- социалисты.



— Он раздает детям рабочих отравленный конфеты! Бей попа! — закричали они. Падре схватили, и набежавшая в миг толпа принялась избивать старика. Они сорвали со священника одежды и безжалостно отхлестали его бичом. Затем привязали его спиной к деревянной балке, напоили его уксусом и короновали терновым венцом.



— Хули бога! И освободим тебя! — орал начальник полиции.



— Я прощаю и благословляю вас, — отвечал спокойно падре Себастиан.



Полицейские стали спорить, каким способом убить священника. Хотели его распять, в конце концов, застрелили. Перед смертью, священник успел крикнуть:



— Слава Господу Иисусу Христу!



Тело старого священника несколько дней лежало в сточной канаве, потому что республиканцы запрещали его хоронить, да и не особо много было желающих придать его земле.



Только богу ведомо, что удержало Альфонсо от сумасшествия. Он несколько дней не спал и не ел, но потом собрал немногие свои вещи и ушел из родного города. Когда 18 июля мятежный генерал Гонсало Кейпо де Льяно, имевший ранее репутацию либерала, неожиданно захватил власть в центральном городе южной Испании, Севилье, среди его солдат оказался молодой парень с горящими глазами, Альфонсо Васкес-и-Калво. Вскоре в городе начались жестокие бои между бунтовщиками и республиканцами. Уличные столкновения не стихали более недели, но Кейпо де Льяно в итоге сумел жестоко подавить выступления сторонников Народного фронта и удержал город в своих руках. Началась гражданская война.



Все это отец рассказывал домашним, я сидел в сторонке, забравшись с ногами в кресло и, открыв рот, слушал. Война в рассказах отца была совсем другой. Дед рассказывал о сражениях и героях, и если кто-то погибал в бою, то смертью героя, как-то все это было…как в сказке. А из уст отца все было иным, страшным и ужасным. И я с ужасом понимал, что рассказ отца был ближе к правде, хотя, наверное, то, что мне рассказывал дедушка, было рассчитано на ребенка, которым я и был. А папа говорил не мне, а таким же взрослым, как и он. Я взглянул на маму и увидел, что для нее этот тоже страшно, она смотрела, куда-то в сторону, закусив губу и теребя в руках платок.



Чем больше пустела оплетенная лозой бутыль с испанским вином, тем сильнее темнело за окном. Потом больше рассказывал уже наш гость, а отец задумчиво кивал головой и только вставлял слово — другое.



В августе 1937 года, республиканцы начали наступление в Арагоне. Там были сосредоточены отборные силы красных под руководством полковника Хуано Модесто, этого предателя национальных интересов и коммуниста. Кроме собственно испанских красных, в наступлении участвовали интербригады лучших фронтовых командиров республики: Штерна, Листера, Сверчевского, Кампесино. Националисты, для которых арагонский фронт был второстепенным, уступали красным в живой силе в четыре раза, в технике и артиллерии в два с половиной раза, в авиации в девять раз. 22 августа республиканцы взяли город Хака и продолжили наступление дальше. Отдельные части Республиканской армии в первые дни прошли с боем более тридцати километров. Однако высокие темпы наступления сыграли с ней дурную шутку — передовые части республиканцев оказались оторванными от резервов и снабжения. В их тылу оставался ряд населенных пунктов, превращенных националистами в настоящие маленькие крепости, упорно не желавшие сдаваться неприятелю. В долине реки Эбро, к югу от Сарагосы часть батальона «Донна Мария де Молина» была окружена республиканскими войсками в поселке Кинто. Яростные атаки республиканцев долгое время не давали результатов — почти все население поселков вышло на их оборону.



Окруженные со всех сторон, испанские монархисты со своими русскими товарищами, сражались до последнего. Кончались патроны, выходило из строя оружие, закончилась еда. Тут испанцы узнали, что такое русский штыковой бой! Но они быстро переняли у русских, что штык, это не просто большой нож, которым можно порезать хамон и открыть консервы, но и страшное оружие. Раненых относили в каменную церковь, где лишенные даже элементарных лекарств, они умирали мучимые жаждой. Бывало, после перевязки, раненные возвращались в бой к своим товарищам с молитвой Деве Марии и с несколькими оставшимися патронами. Патроны брали у врага, как и все остальные припасы. Атака республиканцев, потом контратака националистов, и так каждый день. Мы продержались две недели. До шестого сентября. Последним оплотом стала церковь, толстые стены которой сделали ее настоящей крепостью. Но потом, республиканцы выкатили на прямую наводку артиллерию, и стало ясно, что жить защитникам осталось недолго.



Лейтенант испанской армии, Анатолий Владимирович Фок, некогда генерал русской службы, грязный от копоти и сажи, и правда похожий на маленького усатого черта, выглянул быстро в окно и тут же убрал голову.



— Ну вот и все, господа! То-то я смотрю, они притихли… Метрах в шестиста слева пушки ставят. Французские семидесятипятки, — сам артиллерист, он быстро понял, что сопротивление бесполезно. Но даже мысли сдаться, не было. Можно было только выбрать, как умереть.



Он присел у алтаря, вздохнул, осмотрел оставшихся солдат. Все подавленно молчали. Фок откинул барабан своего револьвера, верного спутника еще с Гражданской. Один патрон…



— Атаковать! — сиплым голосом сказал Яков Полухин, когда-то штабс-капитан Марковского артиллерийского дивизиона, по пояс голый, перевязанный грязным бинтом поперек груди, — хотя нет смысла, пока пустырь пробежим, всех из пулемета положат. Всех — это восемь оставшихся солдат. Трое русских и пятеро испанцев. Каждый на пределе сил, почти все раненные и оглушенные.



Лейтенант Фок встал, он вдруг почувствовал весь груз прожитых лет. — Да поможет нам Господь! Я горд за то, что у меня такие солдаты! Я рад, что этот час встречаю с такими братьями, как вы! Его плохой испанский давно стал привычен всем, переводчика не требовалось. Так же покряхтывая, поднялся седой сержант испанец, с заросшими седой щетиной щеками. Вчера он закрыл глаза своему внуку, умиравшему тяжело и долго от раны в живот, в этой самой крепости-церкви, а неделю назад схоронил сына, погибшего мгновенно в одной из контратак, от пули, ударившей прямо в «детенте» — нашивку с изображением сердца Иисуса, вокруг которой его жена вышила фразу: «Стой! Сердце Иисуса со мной!»



Сержант выпрямился, и, устремив взгляд в узкое окно вверху, через которое в разбитый витраж, врывался яркий луч яркого Кастильского солнца, стал читать молитву глухим, срывающимся голосом:



— Господи Иисусе, боже доброты, отче милосердия, обращаюсь к тебе с сердцем смиренным! Тебе поручаю последний час моей жизни и все, что тогда меня ожидает….



Испанцы опустились на колени и стали вторить старику. Русские рядом с ними размашисто по православному крестились и шептали свое. За стенами глухо ударили пушки и почти сразу одна из стен церкви вспухла взрывом, разбрасывая внутрь битый кирпич и известковую пыль. Отбросило, как тряпичную куклу в противоположную стену Полухина, и тут же засыпало обломками. Николай увидел, как рука Фока с револьвером поднялась к виску, выстрела он уже за грохотом не слышал. Кудашев метнулся к Альфонсо и закричал ему прямо в ухо, стараясь перекричать канонаду:



— Бежим отсюда, лучше там умереть от пули, чем тут завалит! Давай, брат! Альфонсо кивнул, и подхватив винтовку с примкнутым штыком кинулся за Николаем из церкви. Солнечный свет, после полутьмы внутри старой церкви на мгновение ослепил обоих, а потом где-то рядом разорвался снаряд. И свет для обоих надолго померк.



— Ну а потом, донья Эльза, ваш муж, спас мне жизнь, ночью вытащил меня из города. Красные сочли меня мертвым, да и не мудрено, я не многим от покойника отличался, вся голова в крови. Чертов осколок, остался на память о том дне у меня в голове, до сих пор. От того же снаряда, который чуть не оставил князя без руки!



— Я сам сейчас не могу понять, брат, как я тебя волок, — добавил отец, — у самого рука не действовала, а уж крови то потерял… Мы спрятались в каком-то свинарнике, два полутрупа. Не стану рассказывать, что мы ели и пили, чтобы не шокировать тебя Эльза, вас, герр Дюринг и сына. А через день нас спрятали крестьяне, передавшие потом разведке франкистов.



— Ну все! Поздно уже! — мать резко встала, — пора спать, хотя не уверена смогу ли уснуть в эту ночь! Сеньор Альфонсо, вам постелили в библиотеке, там хороший диван.



Альфонсо, чуть пошатываясь от выпитого, подскочил к ней и элегантно поцеловал обе руки, одну за другой: — Спасибо, княгиня, за заботу, но мы с сеньором Карлосом еще немного посидим!



Дед тоже тяжело поднялся, шевеля густыми седыми усами, попрощался с гостем и тоже, нетвердо держась на ногах, ушел к себе.



— Я скоро приду, милая! Сейчас уложу нашего гостя и приду, — отец обернулся ко мне, — и тебе сынок пора спать, надеюсь, наши рассказы не сильно испугали моего храброго пимпфа.



Я разочарованно вылез из кресла, до самого последнего момента я боялся шевельнуться и почти не дышал, думая, что меня не заметят, но спорить было бесполезно, и я вышел из залы. Но спать сразу не пошел, долго умывался, чистил зубы, а потом еще сходил на кухню. Возвращаясь, увидел, что папа сидит рядом с Альфонсо, почти касаясь его головы своей и держа за руку.



Я остановился у приоткрытой двери и, затая дыхание, прислушался.



— …да, так они говорят… чертов осколок, он не убил меня тогда в Кинто, но полон решимости все же прикончить. Я слепну, брат… — Альфонсо качнул головой и потянулся к бутыли — пустая… мы выпили за вечер почти пять литров Кастильского.



— А как же Лаура? Она знает? — голос отца был встревожен и полон участия.



— Что ты, дон Карлос?! Зачем ей это знать. Чтобы она изводила меня своей заботой и слезами?! На все воля Господа!



— Выше голову, брат! Мы с тобой и не через такое вместе прошли! Когда ты написал, я обещал помочь. Провидению было угодно, что ты застал меня дома! Завтра же поедем в Берлин, я знаю пару людей, которые помогут попасть на прием к тамошним медицинским светилам. Все образуется, Альфонсо!



Я тихонько, на цыпочках, стараясь не шуметь отошел от двери и поднялся в спальню. Уснуть я не мог долго…



Папа и Альфонсо уехали в Берлин утром на следующий день. Два дня я занимался, чем занимаются все дети в 11 лет, учился, шкодил, бегал на улице, маршировал и пел песни. На третий день, когда вернулся после обеда из школы, первое, что мне бросилось в глаза, заплаканное лицо матери. Бросился к ней с расспросами, но она только махнула рукой в сторону зала, и закрыв руками лицо отвернулась.



Я поспешил внутрь дома. Навстречу мне неслась музыка и сильный красивый мужской голос. Папа с Альфонсо сидели в зале, но от прежней атмосферы радости и веселья не осталось и следа. Наверное, впервые в жизни в тот день я увидел отца пьяным вдрызг. Альфонсо играл на гитаре и пел. О, боги! Как он играл! Никогда до того и никогда после, я не слышал, что бы гитара издавала такие звуки! Инструмент просто рыдал в его руках, стонал и молился. Альфонсо в расстегнутой до пояса синей шелковой рубахе, стоял, уперев согнутую в колене ногу на стул, чуть наклонившись вперед. Его руки мелькали на грифе гитары, то опускаясь, то взлетая вверх. Голова со слипшимися от пота, черными, как смоль волосами, запрокинута назад. Глаза закрыты. Грудь, заросшая посредине волосами, блестела влагой. Красивый, видный мужчина. Сейчас он был прекрасен дьявольски, если бы я был католиком, то именно таким бы представлял Люцифера! А еще он пел! Он пел так, как не может петь человек за деньги и по принуждению. Так можно петь, только вкладывая в это всю суть и всю жизнь, чувства, внутреннюю боль или огромную любовь. Тогда я этого еще не понимал, только сейчас осознал. Он притопывал ногой по стулу и кивал головой в такт словам и аккордам. И окончив одну песню тут же начинал другую не менее страстную или печальную… Отец, сидел рядом, уронив голову на руки, время от времени покачивал головой из стороны в сторону. На столе стояли бутылки, в основном водка, одни пустые, другие еще с содержимым.



Я прислонился к косяку двери, не в силах сделать шаг в комнату или наоборот — назад в коридор. Наверное, выглядел со стороны полным придурком с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Я не знал в чем дело, но меня захлестнуло волной какое-то дурное, ужасное предчувствие. Не сразу почувствовал, как мне на плечо легла знакомая рука. Оглянулся, позади стоял дед, угрюмый как никогда. Он повернул меня и вывел из зала, не говоря не слова. Взяв за руку, как маленького, повел по лестницы на второй этаж, к себе в комнату.



Он усадил меня в кресло у погашенного камина и сел рядом за столом. Единственная рука с сжатым так что побелели костяшки, кулаком грузно лежала на столешнице, и я почему-то не сводил с этого кулака взгляда. Я любил комнату деда со скрещенными на стене саблями, большим портретом кайзера Вильгельма над столом, гравюрами в аккуратных рамках, изображавших или лошадей, или кавалеристов при всем параде. В этой комнате дед рассказывал мне о боях и походах, а что еще нужно мальчишке? Но сейчас старый Деринг сидел, опустив голову, глаз почти не было видно за седыми бровями.



— Дедушка, что случилось?! Почему… — я не успел договорить, голос дрожал.



— Видишь ведь как бывает, Юрген, — ответил дед, и чуть помолчав, продолжил, — бывает так, что смерть на войне обходит стороной, а потом, годы спустя, все же настигает…



Я смотрел на него ничего не понимающими, наивными детскими глазами, но от этих слов у меня задрожали губы, защекотало в носу, а глаза наполнились слезами.



Тот снаряд, 6 сентября 1937 года, в Кинто, оставил отцу и Альфонсо свои страшные отметины. У папы, с трудом двигалась левая рука, а Альфонсо, у которого осколок так и остался в голове, стал терять зрение. Он писал отцу из Испании, и папа пообещал своему названному брату помощь лучших врачей в Германии. Но профессор в Берлине, сухонький старичок, посмотрев рентгеновские снимки, позвал еще одного коллегу, и они долго шептались, тыча в снимок пальцами и споря на непонятном простым смертным, медицинском языке. Наконец, один из медиков вышел, напоследок окинув сидевших в ожидании мужчин долгим пристальным взглядом.



— Ну вот что! Не буду ходить вокруг да около, солдаты! — начал профессор, —Я оперировал почти на передовой в Великую войну, в Шампани и скажу вам, господин Васкес, что с такой раной у вас был один шанс из десятков тысяч! И вы его получили. Вы получили почти пять лет жизни! Но судьба — известная стерва… Я ничем не могу помочь. И потеря зрения, это только начало. Вы обречены, молодой человек.



Альфонсо сидел молча, опустив голову смотря на узорчатый паркет, черты лица как будто застыли.



— Профессор, но как же… — вскинулся было отец, но побратим, жестом прервал его. Он не торопясь выпрямился на неудобном стуле со спинкой в прямой угол и взглянул в лицо профессора: — Сколько мне осталось, доктор?» спросил Альфонсо глухим голосом.



— Ну… принимая во внимание… ээээ…. Не более полугода!



Они вышли, не оборачиваясь, и всю дорогу на вокзал, а потом домой ехали молча. Так же молча на вокзале, купили несколько бутылок и только дома дали волю чувствам.



Узнав от деда эти новости, я как громом пораженный сидел некоторое время, боясь шевельнуться… Мне было страшно за Альфонсо, за папу. Война явилась мне той стороной, о которой дети, да и многие взрослые и не подозревали. Война — это ужасно! Это дико и противоестественно, когда люди отнимают жизнь у подобных себе, таких как папа и дон Альфонсо! И у папы есть мама, я, Грета, а его могут убить, когда он вернется из отпуска в Россию, на фронт! Его могли убить тогда в Испании, а я и не знал, что так все страшно. А Альфонсо… война и смерть настигла его спустя годы… Каково это знать, что ты умираешь? Какими глазами он теперь смотрит на нас, которые будут жить и завтра и через полгода, и через многие годы? Как он видит деревья, небо в облаках? Кусты и траву, соседского кота на заборе? Как он чувствует жизнь, зная, что неминуемая смерть рядом… какое значение для него теперь имеет каждый день жизни в ожидании скорой и неминуемой смерти? Все это не умещалось в моей детской голове, и я дал волю слезам упав на дедушкину кровать, а старый однорукий солдат молча гладил меня по коротко стриженной голове.



От волнения я заболел, и на следующий день не пошел в школу. Мама хлопотала вокруг меня, а я, сотрясаясь от озноба, крепко, до скрежета сжав зубы лежал, отвернувшись к стене. В голове было пусто, и она гудела как огромный барабан или пустой котел на школьной кухне. Она просто не могла вместить все переживания моей души. Что было потом, я в ту пору так и не узнал, что-то узнал через некоторое время от мамы, отец рассказал уже позже, когда я стал старше.



— Я все для себя решил, дон Карлос! Иисусу было нужно, что бы я не стал священником или музыкантом, я сделался солдатом. Значит в наше время, служение Богу более важно с винтовкой в руке, а не с четками или гитарой. Именно это втолковывал мне падре Себастиан, и только сейчас я понял его слова.



На следующий день, после возвращения из Берлина, уже ближе к вечеру Альфонсо с отцом обсудили дальнейшие планы. Папа пытался уговорить его продолжить лечиться, но его названный брат был не преклонен.



— Ты, брат, оставил жену и маленького сына и приехал лить свою кровь в Испанию, защищая нас от Коминтерна, чуть не сложил голову. Я хочу отдать долг! Теперь ты освобождаешь от заразы большевизма свою Родину, и я хочу быть с тобой!



— Альфонсо, ты ничего мне не должен, что ты! Подумай о Люсии, она же… как она без тебя?



— Она и так останется без меня. Я уехал к тебе, ничего ей не сказав. Она думает, что я в Мадриде. Если бы твой коновал в Берлине сказал, что я выкарабкаюсь, то я бы вернулся «из Мадрида» и женился. Видит бог, лучшей женщины я не знаю… За исключением твоей доньи Эльзы, конечно!



— Вижу, что спорить с тобой, упрямец Пиренейский, бесполезно! Я возвращаюсь на фронт через десять дней. Значит со мной?



— Да, едем вместе! Но извини, брат, я поеду к своим… Я не говорил тебе, когда каудильо и дон Рамон Суньер, решили отправить на восток Синюю дивизию, я пытался записаться добровольцем. Я все же был сержантом в терции, а половина дивизии укомплектовывалось кадровыми военными. Но меня сразу забраковали с этим куском железа в голове. Видел бы ты, с каким энтузиазмом, у нас восприняли формирование дивизии против коммунистов. Не знаю, известно ли вам было, но кадеты из пехотной академии в Сарагосе всем составом записались добровольцами. Я приезжал в Вальядолид, там формировался один из пехотных батальонов, на приемном пункте столько народу было, что не протолкнуться. Встретил много знакомых… Так что я к своим, к испанцам. Жалко, что Франко только одну дивизию отправил, добровольцев хватило бы еще на три.



— Они вроде где-то на Кубани сейчас, а как ты просто приедешь и все тут? Вот так просто в Россию, на фронт, без всяких документов. Это какая-то анархия получается!



Альфонсо кивнул:



— Ну… думаю подполковник русской армии, князь Николай Кудашев, мне поможет. Да и у генерала Муньос Грандеса, слово кавалера ордена «За военные заслуги» будет иметь вес.



— Так и решим, — согласился отец, — поедем на пару дней раньше, сначала к испанцам тебя пристрою, а потом вернусь к своим. Ты слышал, брат, какой анекдот приключился летом в Польше, где дивизия проходила подготовку перед походом?



— Нет. Но, на сколько я знаю наших, скучать местным не пришлось! Наверное, изрядно повысили рождаемость у местных дам? — усмехнулся испанец.



— Ха-ха-ха, не удивлюсь, брат, если это и правда так, но дело в другом. Несколько солдат ушли в гражданке в самоволку и изрядно приняли на грудь в борделе, уж не знаю, что пошло не так, но они устроили там настоящий погром, так что дело дошло до гестапо. Немцы арестовали испанцев, приняв из-за евреев. Ты только представь, это фалангистов… Об этом узнали другие солдаты и со стрельбой отбили арестованных.



— Ого! Нет, не слышал! — удивился Альфонсо.



— Не мудрено, инцидент замяли, чтобы, как у нас русских говорится, не выносить сор из избы! А вообще о твоих земляках слава идет добрая! Я сам слышал, как один из немецких генералов говорил:



— Если вы увидите немецкого солдата с «Железным Крестом» небритого, с расстегнутым мундиром и выпившего, не торопитесь его арестовывать — скорее всего, это испанский герой.



Они уехали вместе через пять дней, за неделю до окончания папиного отпуска. Провожали их мы всей семьей, старательно пытаясь скрыть слезы и не смотреть Альфонсо в глаза. Он подошел накануне вечером ко мне и протянул гитару, которую держал на руках с нежностью как держат любимую женщину.



— Это тебе подарок, Юрген! Я знаю, в твоих руках она будет петь, как живая. Она и есть живая. Ты потом сам это поймешь.



И я научился играть, я не мог делать этого плохо, то было бы предательством этого замечательного человека и настоящего мужчины, но до мастера, которым являлся Альфонсо мне бесконечно далеко.



Прошло более полугода, когда одним осенним днем мы получили письмо на испанском, со штампом полевой почты. Мама, выучившая испанский пока отец там воевал, прочитала нам его вслух:



«Здравствуйте, Ваше Сиятельство! Пишет Вам смиренный слуга Господа нашего Иисуса Христа, капеллан Первого полка 250-й дивизии испанских добровольцев, Мигуэль Фернандо Асана. Ваш адрес, оставил мне мой духовный сын Альфонсо Васкес-и-Калво, просивший сообщить вам, князь, в случае своей кончины. 15 октября 1942 года сержант пехоты Васкес-и-Калво, погиб в бою у безымянной русской деревни близ города Воронеж. Он жил как добрый католик и принял смерть мужественно, прикрывая своих товарищей из пулемета, при атаке безбожных большевиков.



Его безвременная кончина очень расстроила солдат роты, которыми он был очень любим за добрый нрав и готовность прийти любому солдату на помощь. Я же, смиренный слуга Всевышнего, могу с полной ответственностью сказать, что не знал более набожного испанца и смелого солдата, чем Альфонсо, в котором вера в руку провидения сочеталась с отчаянной смелостью. На исповеди, по прибытии в нашу часть, он открылся мне о своей болезни, что вам, конечно известно, но он ни разу не роптал на Божий промысел и принял свою судьбу как добрый католик, ко славе Господа!



С этим письмом направляю Вам, Ваше Сиятельство, золотое кольцо, которое он просил передать некоей девице Люсии Мендес, жительнице города Авила, а также некоторые финансовые документы. В соответствии с его завещанием, коим можете считать данное письмо, он распоряжается указанной суммой следующим образом. Половину передать вышеуказанной сеньоре Мендес. Вторую половину потратить на памятник священнику Себастиану Санчесу Горре, служившему в городе Авила и принявшему мученический венец от рук безбожников в Мадриде в 1936 году, и на восстановление разрушенного храма, в котором служил падре Себастиан. О падре Себастиане, Альфонсо, незадолго до своей кончины, узнал из письма с Родины, что тот являлся его родителем, о чем ранее было неизвестно. Сумма, о которой идет речь в письме принадлежала Себастиану Санчесу Горре, который до принятия сана являлся состоятельным и благородным человеком.



Да будет благословение Господа нашего на Вас и Вашей семье!



Смиренный брат во Христе Мигуэль Фернандо Асана, капеллан.



17 октября 1942 года



г. Воронеж Россия, полевая почта…»

-«…и ещё раз повторяю, тебе, придурку! Фирма вам платит деньги не для того что б вы пялились на бабские задницы и залипали в свои телефоны и дремали, блядь, на дежурстве, а осуществляли пропускной режим и занимались вопросами безопасности!» - кажется Киря-Малохольный, выдохся.
Разнос действительно затягивался и Николая Родимцева, сотрудника ЧОПа «Легион+» это уже начинало подбешивать. Как то так получилось, что отношения у него с заместителем Генерального директора фирмы, Кириллом Александровичем Дунайским, за глаза, имевшим у охранников, и не только у них, погоняло «Киря Малохольный», не сложились.
Гнида он первостатейный! Не известно, чем уж он занимался в руководстве фирмы, а по слухам, пристроили его на тёплое место исключительно по знакомству, но вот нос свой готов был сунуть куда угодно и делал это с удовольствием. В том числе и в вопросы взаимодействия с охраной. Устрой ему разнос, местный зам. по безопасности Матвей Ильич, было бы понятно и не так обидно. Всё же Матвей Жданов, когда то носил на плечах погоны полковника ФСИН и в вопросах службы толк знал. Нужно признать был строг, но справедлив и по мелочам к охране не цеплялся. Так что, настроение до конца рабочего дня, испорчено было окончательно и бесповоротно!
Вся ужасная Колькина вина, заключалась в том, что он пропустил через турникет сотрудника фирма, не приложившему к валидатору ключ-чип. В одиннадцатом часу, пришла Люда из бухгалтерии с какими-то коробками в руках. Она стала пытаться выудить из сумочки ту самую злосчастную карту, но только чуть не уронила свою поклажу. Николай поздоровался и пропустил её, придержав рычаг турникета, даже помог женщине с коробками. Ну ведь не прыщавого недоросля с отцовским помповиком, который потом шутинг устроил, в школу пропустил, а человека которого знал и в котором был уверен!
Как это просёк Кирилл Александрович, не понятно. Может и специально пас, выглядывая в фойе из-за угла. С этой мрази станется. Николай не удивился бы. Есть ведь такие люди, которые испытывают настоящее удовольствие, когда треплют другим нервы, устраивая разносы и показывая, какие они охуенные начальники! И как только Людмина вошла в лифт, Кольку нагнал блеющий голос Кири: «Та-а-а-к!!! Сюда идите, господин охранник!»
В деле разносов и унижений всех нижестоящих по карьерной лестнице, Малохольный был просто гением! Если бы давали за это Нобелевские премии, несомненно, Кирилл Александрович Дунайский получил её непременно. Сдабривая свою речь матерком, играя голосом, и используя не стандартные, но очень обидные междометия, он был по-своему талантлив и неподражаем. Худощавый, почти щуплый, тридцати с небольшим хвостиком, с каким-то блёклым лицом и вечно прилизанными тёмными короткими волосами, всем своим видом он у Николая вызывал отвращение. Как часто бывает с такого рода людьми, Киря был полным чмошником, когда дело касалось вышестоящего начальства. Он лебезил, унижался и старался казаться исполнительным дурачком. Ненавижу! Но… ЧОП был ведомственным, приходилось терпеть.
Признаться, Люда давно ему нравилась. В отличии от молодых фиф из отдела кадров и всяких территориальных менеджеров, всегда ходивших виляя оттопыренным задом и задрав нос, демонстративно не замечавших каких то там охранников, она была другой. Разменявшая четвертый десяток, но стройная, ухоженная и ещё очень привлекательная женщина, всегда по человечески реагировала на его дежурное «Здравствуйте!» Даже перебрасывалась с Колей парой слов, а его дежурное «Здравствуйте!» последнее время стало менее казённым, превратившись в «Здравствуйте Люда!» Пару раз, он ловил на себе её заинтересованные, оценивающие взгляды. Так смотрит женщина на коллегу, которого начинает восприниматься уже не как сотрудника с работы, а как мужчину. У Николая это вызывало самые приятные надежды, хотя, скорее всего, тщетные.
А с другой стороны, Колька был совсем не дурён собой. Тридцать восемь лет, за плечами пятнадцать лет службы, короткая стрижка, простое лицо из тех, что принято называть волевым. Спортивная, подтянутая фигура, только начавшая набирать ненужные, лишние килограммы. К тому же, полгода минуло как они с женой разошлись, не оформив правда официальный развод. Искра меж ними давно угасла и последние три года жили вместе практически по привычке. Удерживал только сын, которого оба любили больше всего на свете. Но последнее время нытьё супруги по стандартному поводу: «денег нет…денег нет» стало невыносимым, а потом она кого-то там нашла. Да и хрен с ней!
В отличии от многих пар, квартирный вопрос их не особо напрягал. Все трое прописаны были в двушке, оставшейся жене от родителей, а он все деньги от своих командировок в Сирию, и выплату за ранение вложил, купив студию в Новогиреево. Жена осталась с сыном в двушке, а он, собрав вещи, перебрался в ту студию. С сыном общался, как только появлялось свободное время, а после перипетий службы, его было достаточно. Тяги, желания и денег начинать своё дело не было. Один из бывших сослуживцев позвал к себе в ЧОП и Николай согласился. Не особо большие по нынешним временам деньги, но вместе с пенсией вполне терпимо, были ещё и побочные доходы. Главное в душе царил долгожданный покой.

Вопрос с побочными доходами сегодня и стоял на повестке дня. Николай заранее договорился со сменщиком, что тот, заступая в ночь, сменит его на пару часов пораньше. Год назад, у Родимцева умерла тётка, оставил ему однокомнатную квартиру в старой Некрасовке. Он, послушав советов друзей, решил не продавать её, а сдавать, о чём уже успел пожалеть. Все свободные деньги ушли на ремонт однушки, которую старуха прилично запустила. И пока даже не предвиделось, как скоро она начнёт приносить доход, предстояло окупить тот самый ремонт, а ещё налоги, коммуналка. А ведь думал немного откладывать, и на сына тратить…

С жильцами тоже не везло. От центра далеко, спальный район. Желающих снять хату было много, к тому же Колька цену не ломил. Но это были или целые аулы гастарбайтеров из Средней Азии или мутные личности, у которых на лбу большими буквами читалось: «нарик». Наконец вроде нашёлся нормальный парень, торговавший то ли мебелью, то ли компьютерами с которым сговорились о цене. Он уплатил за месяц вперёд и когда уже должен был прийти срок второго платежа, грянула, будь она не ладна, мобилизация. И Сашок, как представился квартиросьёмщик, не ожидая пока забреют и отправят на СВО, экстренно свалил то ли в Казахстан, то ли в Грузию. Хорошо хоть пересеклись в Центре, ключи от квартиры вернул.
В Некрасовку Коля и приехал. Предстояло навести в тёткином наследстве порядок, помыть полы, сантехнику, забросить бельё в стирку. Иными словами приготовить недвижимость к новым жильцам. Необходимость вновь этих самых жильцов искать, несказанно угнетала. Вкупе с испорченным на работе настроением, общий настрой был минорным. Родимцев, уже поднимаясь в лифте, подумал, что нужно было взять по дороге несколько банок пива. Употребить бы в процессе уборки и остаться в квартире на ночь, вместо того, что бы тащиться, как планировал, вечером в спортзал.
Управился в квартире быстро. Потенциальный дезертир Сашок, оказался парнем чистоплотным, а возможно дело было в его сожительнице, о наличии которой он как то обмолвился. Засрать квартиру они не успели, да и уборку делали видимо регулярно. Пока стиральная машина трудилась в режиме «быстрая стирка» Николай успел прибраться, потом развесил на раскладной сушилке простыни, наволочки, пододеяльник и даже сам после уборки сходил в душ. Уже одеваясь в коридоре, он всё же решил дилемму между пивом и спортзалом в пользу последнего и вышел из квартиры. Пока запирал на два замка новую металлическую входную дверь, услышал, как на его этаже остановился лифт, а затем и шаги за спиной.
Обернувшись, Колька усмехнулся. По коридору, к соседней квартире, второй раз за день, шла с грудой коробок, стянутых клейкой лентой с надписью «WILDBERRIES» женщина. Коробок, пожалуй, побольше и сами они поздоровее, а женщина, прикусившая губу от напряжения и неудобства раскрасневшись лицом, была моложе. Не доходя шага три до соседней двери, она оступилась, издала сдавленный писк и потеряв равновесие под своим грузом, стала заваливаться рискуя быть погребённой под своими коробками.
Николай успел подскочить буквально в последний момент. Он перехватил нижнюю коробку, уперся лбом в верхнюю и несколько мгновений все трое, он, незнакомка и коробки находились в состоянии шаткого равновесия.
-«Так, отпускайте, я держу» - сказал он сдавленно и подумал, - да как она, такую тяжесть тащила?
Откинувшись немного под грузом назад, что бы верхняя коробка не соскользнула, он по-прежнему подпирал её лбом и почти ничего не видел. Слышал лишь тяжёлое заполошное дыхание незнакомки, её возню с сумочкой, потом звук вставляемого в дверной замок ключа и наконец понял что дверь квартиры открыта.
-«Заходите, только осторожно, тут порожек, не споткнитесь» - услышал он спереди и осторожно двинулся на звук голоса.
Послышался щелчок выключателя и загорелся свет в коридоре, отделанном светлыми панелями под сосну. Всё ещё не ориентируясь в пространстве, он толкался в тесной прихожей, пытаясь выглянуть из за коробки, которая как назло из-за его движений начала сползать вниз. Женщина, наконец, поняв в чём у него проблема, поддержала сползающую коробку и затем вовсе сняла её.
-«Вот сюда, у стену их ставьте. Да, да, сюда…» - она отошла в сторону и поставив свой груз у открытой двери, по-видимому в зал, указала на место рядом.
Николая покряхтывая, осторожно установил поклажу в указанное место.
Выдохнул, распрямил спину, уперев руками в поясницу, оглянулся на хозяйку квартиры. Несколько секунд, они тяжело дыша молча смотрели друг на друга.
А посмотреть было на что. Молодая стройная женщина лет тридцати, среднего роста, в короткой клетчатой юбке и в лёгком красном жакете, начало октября выдалось тёплым. Милое лицо с озорными ямочками на щеках, которые наверняка становились абсолютно чарующими, когда она улыбалась, короткие не достающие до плеч светлые мелированные волосы в карэ.
Наконец она отдышалась. -«Я даже не знаю, как вас благодарить!» - произнесла незнакомка приятным, чуть хрипловатым, тёплым голосом, прижав руку к груди и отвечая Николаю таким же пристальным взглядом.
Он что то пробурчал невнятно, и вдруг закашлялся, горло неожиданно пересохло.
-«Вы наверное наш сосед? - спросила она не сводя глаз с его лица и сделав шаг назад, окинула взглядом уже всю его фигуру, - я даже не представляю, что бы случилось, если бы не вы, наверное бы расколотила всю посуду и сама разбилась!»
-«Что же я?! Раздевайтесь, вешайте куртку на вешалку… - она нагнулась, повернувшись и быстро схватив стоявшие у тумбы тапочки, выставила их перед ним.
Николай почувствовал, как багровеет лицо и перехватывает дыхание. Хозяйка нагнулась не присев, а просто перегнувшись в поясе так, что юбка задралась и стали видны широкие резинки телесных чулок и самый низ ягодиц.
В мозгу, ярким росчерком майской молнии мелькнула мысль: какое пиво, какой спортзал, тебе дружище проститутку пора снять, уже крыша едет! Секса не было давно. И сейчас Родимцев понял, что не просто давно, а очень, непозволительно давно!
Женщина продолжала что то щебетать, снимая жакет и вешая его на ту самую вешалку. Незнакомка повернулась к нему, коричневая водолазка обтягивая торс, только подчёркивала красивую грудь второго, а то и большего размера. Бюстгальтер она не носила, соски призывно топорщились, добавляя свою не малую долю в копилку его смущения.
Николай, тяжело дыша, медленно гладил взором её волосы, чуть подведённые брови, те самые ямочки на щеках, приоткрытые, губы в тёмной, под цвет водолазки помаде, грудь с сосками, которые становились, казалось всё крупнее и больше. Замет опустил глаза на тапочки и сделал шаг назад.
-«Знаете…пора мне, я пойду, я уже…» - голос был хриплым и неразборчивым. Мысли все, куда-то разбежались и попрятались, а сердце усиленно гнало кровь, но уже не к лицу, а туда, вниз, ниже пояса.
Соседка, вывшая ниже рослого Кольки почти на голову, смотрела на него снизу вверх, чуть прикусив губу.
-«Может всё-таки останетесь! Я сейчас вас угощу чаем, или кофе… Хотите кофе?» - голос был печальным, интонации грустными и просящими. А главное действительное искренним. Она прижала руки к груди и смотрела на него так…так…
Кофе…Нет, кофе не хочу! А вот тебя?!
В висках у Родимцева стучали молоты и звонили колокола с вперемешку с пожарным било. Он уже хотел развернуться к двери, но незнакомый настырный голос в подсознании закричал визгливо: «Дураааак! Ну ты и дурааак! Так и уйдёшь?!»
Николай, вдруг порывисто сделал шаг к молодой женщине, стремительно схватил за обтянутые трикотажем плечи, притянул к себе и жарко поцеловал.
Пощёчина?! Ну и правильно! А может и ногой в пах, тоже верно, вполне заработал! Но бывают в жизни моменты, стоящие того. Когда и по морде можно отхватить и колено в пах, не самая большая расплата. Мозги – прощай!
Но пощёчины не было. Не было рассерженного визга и истерики. Её руки обхватили Кольку за талию, скользнули ниже и сжали его ягодицы, а губы, страстно ответили на поцелуй.
Голову сорвало сразу и у обоих. Свивающиеся руками тела, рвали, сдирая друг с друга одежду и не размыкая губ двигались куда-то в темноту комнаты, снеся по пути те самые злощастные коробки, зазвеневшие содержимым.
На большую постель, застеленную флисовым покрывалом, они рухнули уже голыми и Николай в отблеске света, падавшего из коридора, видел как алчно, голодно, дико блестят глаза женщины. Поцелуи её скользнули по ключицам, задержались немного дольше на сосках, вызывая у него стон наслаждения от неугомонного, игривого язычка, затем прошлись по прессу, чуть остановившись у пупка. Рука незнакомки, завладела Колькиным членом ещё до того как они упали на кровать. А может быть это член, с первого мгновения встречи их губ, старавшийся разорвать грубую и прочную ткань джинсов, завладел её рукой.
Теперь к ритмично двигавшейся руке, присоединились её губы и просто сводящий с ума язык. Николай сжал кулаки, откинул голову и застонал. А женщина, умело и стремительно доводя его до оргазма, пальцами второй рукой, обхватившей гладко выбритый лобок, не забывала и про себя. Небывалый оргазм сопровождаемый протяжным стоном накрыл Родимцева с головой. Он сотрясался судорогами, кончая в такт ударам сердца, а незнакомка, так же содрогаясь и вдавив руку в промежность, плотно сжав губами, не выпуская его член, проглотила всё до капли. Затем всё же выпустила член, протяжно застонав и тихо произнесла: «Как же хорошо!»
Она скользнула вверх, прижалась к его груди щекой, и закинув ногу ему на бедро замерла, всё ещё дрожа от постепенно сходящей страсти и наслаждения. Николай, обхватив своё неожиданное счастье рукой, машинально поглаживал её по ягодицам. На обоих опустилась и накрыла обычная в такие секунды слабость. Не хотелось не то что говорить что то, а даже думать.
Ведь это сон, билось в голове Родимцева. Это просто сон. Я не поехал к себе в Новогиреево, а уснул в тёткиной квартире. Но…пусть этот сон не кончается!
Он не выдержал первым: «Я даже не знаю, как тебя звать! Кто ты?» Произнёс Николай, проводя по её спине, согнув пальцы и чуть царапая ногтями вдоль позвоночника. Она издала чуть слышный стон наслаждения, открыла глаза и приподнявшись опёрлась на локоть пристально глядя ему в лицо.
-«Анфиса…» - прошептала она, улыбнулась и нежно поцеловала, шаловливо пустив свой язычок в путь по их губам.
-«Анфиса…» - так же тихо произнёс он, словно смакуя на губах и языке изысканное вино, когда их губы разъединились.
Неожиданно, женщина рывком села, опустила ноги вниз, поднялась с кровати и прихотливо потянулась, подняв согнутые в локтях руки вверх. Анфиса нашарила ногой на полу выключатель торшера, стоявшего рядом в углу, спальню озарил тёплый, томный, не слепящий свет. Она ещё раз потянулась выгнув спину и Николай увидел, что выше ягодиц, на крестце у женщины вытатуирована потягивающаяся кошка. Он улыбнулся, так они были похожи. Да ещё казалось, что в миг пока Анфиса потягивалась, эта кошка когтит выпущенными из подушечек лап коготками. Оглянувшись, она улыбнулась словно говоря: я скоро… и покачивая бёдрами вышла.
Вернулась она быстро, неся в одной руке бутылку коньяка с двумя рюмками, а в другой блюдце с чуть заветрившими дольками лимона. Выпили по рюмочке терпкого напитка, долька лимона, поцелуй… Так и познакомились. Анфиса вновь оказалась рядом, прижалась к нему, опять закинув ногу, и набросив сверху на них лёгкий плед, начала рассказывать
Они с мужем сняли эту квартиру две недели назад. Муж, работал в офисе, где, по словам Анфисы, умудрялся ничего не делать, но получать за это приличные деньги. Она уже пару лет полностью перешла во фриланс, трудясь удалённо в сфере дизайна. У них квартира на Проспекте мира и не так давно там затеяли евро-ремонт, поэтому и сняли на время тут двушку. Как это часто водится, с ремонтом муж лоханулся, в реальности всё оказалось процентов на тридцать дороже, поэтому временно пришлось ехать в далеко не самое престижную Некрасовку. Впрочем, мужа на работу возило служебное авто с шофером, а ей для работы достаточно было ноутбука и интернета.
Николай и не думал перебивать её или что-то говорить сам, а просто млел от горячего женского тела, к тому же Анфиса всё это время поглаживала его по груди, чуть царапая ноготками по татуировке с группой крови над левой грудью и по шрамам справа. Но постепенно, рука женщины перебралась ниже, нежно обхватив ладонью член, который стремительно начал наливаться силой, она стала медленно ласкать его. Она, то оголяла влажную головку, проводила по ней большим пальцем, то вновь двигая рукой вверх, прятала её в складках кожи. Движение руку было неторопливым и очень нежным, а смену слов о ремонте, пришло прерывистое дыхание. Губы женщины отыскали его правый сосок, а язычок принялся обводить по кругу сосок, то и дело чуть сжимаемый зубками.
Родимцев почувствовав, что ещё немного и он снова выплеснет из себя несколько струй спермы, остановил умелую руку своей новой подруги, отбросил в сторону плед, развернул Анфису на спину, опустился вниз. Женщина развернув в стороны согнутые в коленях ноги, издала сладостный стон, когда язык Николая пройдясь сначала по внутренней стороне бедра, раздвинув половые губы, коснулся клитора. Он зарылся лицом в мокрое от выделений влагалище, а руками обхватил обе груди, то сжимая их, то перебирая пальцами твёрдые, крепкие, налитые страстью соски. Тело Анфисы дрожало и извиваясь, руки сжимали покрывало, а стоны превратились в с трудом сдерживаемые страстные крики.
Неожиданно, она отстранила его голову и сжала ноги сведя их вместе.
-«Подожди!» - выдохнула она и свалив его на спину, стремительно оказалась сверху. Член тут же ловко скользнул в горячее, мокрое влагалище и Анфиса дрожа, со стоном опустилась на него, вбирая всего без остатка. Затем упираясь руками ему в грудь, медленно приподнялась, вновь опустилась. Движения, сопровождаемые стонами женщины и хриплым дыханием Родимцева, становились быстрее. Она то насаживала себя на его каменно торчащий член, то опустившись на него и вжимаясь в твёрдую плоть, начинала водить по кругу тазом, сводя этим Николая с ума. Он чувствовал, как его член горячо, обхватывают крепки мышцы влагалища, неумолимо приближая оргазм и обхватил, крепко сжав руками, задорно скачущие перед глазами груди.
Анфиса почувствовала, что он сейчас кончит, соскочила с члена, который сочно чмокнул, вынырнув из сочащегося влагалища.
-«Не сюда!» - сквозь оскаленные страсть зубы прошипела она. Мазнула себя рукой по половым губам, вбирая, влагу, потом провела ладошкой себе сзади, развела ягодицы руками и чуть помогая рукой, направив его член в анус, вскрикнув села.
Николая дёрнулся. Естественной смазки, явно было маловато и обоим стало на мгновение больно. Боль, уколов словно роза о шипы, ушла изгнанная удовольствием. Анфиса опершись на руки расставленные сзади, на уровне его бёдер, несколько раз приподнялась двигаясь на члене, затем опять, как и до этого, крутанула бёдрами. Потом, до упора вобрав в себя его член, села плотно придав ягодицы к паху, и крепко сжала мышцы ануса, отпустила и вновь сжала, словно выдаивая его член рукой. Николай, закатил глаза и закричал. Это был самый яркий оргазм в его жизни. На нём, сотрясалась, кончая, эта необыкновенная женщина.
Анфиса, продолжала стонать, чувствуя, как её задний проход толчками наполняется горячей спермой. Она поменяла положение, вновь отперевшись ему на грудь, наклонилась и нежно поцеловала.
-«Ты прелесть Коля!» - выдохнула она.
Родимцев, прикрыв глаза, восстанавливал дыхание. Никакие слова просто не шли в голову. Да и не нужны они. Что бы он не сказал, их было недостаточно. Никогда с ним такого не было. Эта страсть не шла ни в какое сравнение с унылым совокуплением с женой, особенно в последнее время. Были и другие женщины. Были проститутки… Но ничего подобного, хоть малость схожего с тем что он испытал сейчас с Анфисой не было.
Женщина медленно приподнялась, член, стремительно теряющий прежнюю твёрдость, выскользнул из неё, а следом, Николая почувствал, как из её попки ему на бедра, волосы лобка, яйца, капает сперма. Анфиса, рухнула рядом с ним на живот, прижав руки сложив в локтях к груди, повернув голову неотрывно смотрела на него. Родимцев улыбнулся ей, положил руку на мокрые от спермы ягодицы женщины, погладил их, чуть проводя пальцами меж них, на что она вздрогнула и как довольная кошка прикрыла глаза.
С минуту они лежали молча. Анфиса так и не открывшая глаза казалась дремала в сладкой истоме. Николай повернулся на бок лицом к ней, и уперев голову в согнутую руку, ласково погладил, проведя рукой от лопаток до бедра. Соседка не открывая глаз, довольно улыбнулась.
-«Я не хочу никуда уходить…» - прошептал он, совершенно не зная, что сейчас можно и нужно говорить, так им было хорошо.
-«Я тоже…тоже, никуда не хочу, - ответила она всё так же не открывая глаз, и добавила после небольшой паузы, - муж сейчас прийти должен.»
Родимцев, находясь в плену грёз, не сразу понял, что она сказала, а потом, когда импульсы, мозговые волны в голове, наконец, одолели расслабленность, он дёрнулся и резко сел. Наверное именно такой эффект вызывает ведро холодной воды выливаемое на мирно дремлющего человека. Николай растерянно закрутил головой, озираясь, словно не понимая где он, потом принялся лихорадочно всматриваться в полутёмной комнате по углам, вспоминая, куда летела в порыве страсти их одежда.
-«Ты что вскочил?» - спросила Анфиса приподнявшись, отперевшись на руку и глядя на него совершенно невинными глазами.
-«Ты конечно прелесть, Анфиса, но весь этот блядский водевиль с неожиданно вернувшимся из командировки мужем и грядущими разборками, мне на хер не нужен!» - и Николай сел на край кровати, пытаясь дотянуться до повисших на ближнем стуле трусов.
-«Да погоди ты!, - сказала она, удерживая его за руку, - тут такое дело…»
А дело было в том, что после шести лет замужества, отношения с мужем у Анфисы зашли в некий тупик. Нет, он не подался по бабам, а она не стала гулять, всё было сложнее. Последние два года, благоверный супруг стал блажить не по детски. Обычные супружеские отношения, а как понял Колька, о такой женщине как Анфиса, можно было только мечтать, перестали его устраивать. Началось всё с того, как однажды, совершенно случайно она нашла в ноутбуке мужа, папку с его фото, где он перед зеркалом снимал себя в её нижнем белье. В чулках с пояском, бюстгальтере, топике, а потом и вовсе в её, женской верхней одежде. Анфиса была довольно вольных взглядов, что касалось их интимной жизни, в которой практически не было взаимных запретов, тайн и секретов. Разговор о этих фото она начала сама. И супруга прорвало. Он устроил ей истерику со слезами. Оказалось, что с недавних пор его дико заводит отождествлять себя с женщиной и что хуже всего, его совершенно не устраивает обычный секс с ней. Дальше больше… Он попросил покупать ему нижнюю женскую одежду, в их интимной жизни появился и занял главенствующее положение страпон с ремешками и прочие игрушки.
-«Не веришь?» – женщина, нагнулась и её груди призывно качнулись, заставив изумлённого рассказом собеседника облизать губы.
Николай потянулся к бутылке с коньяком, налил себе рюмку и вопросительно посмотрел на Анфису. Она кивнула, он налил и ей.
-«Вот смотри, - она, пошарив рукой под кроватью, достала и поставила на кровать между ними, коричневую обувную коробку, - вся моя личная жизнь последние два года.»
Женщина сняла с коробки крышку и достала фаллоимитатор, состоящий из трусиков-ремешков и насадки в виде фаллоса телесного цвета. Фаллос был размером почти такой же как его, Колькин, член. Следом из коробки появилась кожаная плеть с ручкой тоже в виде дилдо. Там же, на дне коробки, виднелись ещё парочка фаллосов.
-«Охуеть…» - только и смог выдавить из себя Родимцев.
-«Весь наш с ним секс теперь заключается в том, что я имею его, одетого в моё бельё, в зад этим концом! Он даже кончать так пристрастился, от анала. Или дрочит с дилдо в дупле в то время как я его плёткой охаживаю! И просит…просит, называть его Констанцией!» – Анфиса всхипнула от переполнявших её чувств и в покрасневших глазах блеснули слёзы.
-«Охуеть! – вновь повторил Николай и спросил, - ты как же? Ну с сексом?»
-«А что я? Он мне лижет… Тут у него не отнять, в этом он настоящим стал мастером оральных дел. И дилдо сосёт, когда он на мне одет, аж урчит от удовольствия… У него на женщин уже и не встаёт, на меня по крайней мере. Иногда прошу что бы он когда лижет, мне дилдо вставлял. Но разве ж это нормальный секс заменит?! Ты можешь представить, как я по настоящему хую соскучилась!!! Тебя мне просто Боги послали!»
-«Могу, - улыбнулся Родимцев, - только что в этом убедился! Очень соскучилась!»
Он обнял её за плечи и притянул к себе, целуя в мокрые от всё же брызнувших слёз, щёки.
-«А последнее время, он, наверное, тематической порнухи насмотрелся, спит и видит себя куколдом. Что бы у него на глазах меня кто-то трахал! Уже и разговор заводил несколько раз, что давай мол пригласим жиголо, мужика-проститутку… А оно мне надо?! Это ему нужно, а не мне. Вот ещё, не хочу я проститутку, это же как в душу плюнуть! Как в помоях вымазаться! Совсем он от дармовых денег крышей поехал!»
Выпили ещё по рюмке и Анфиса наконец выдала ему то, о чём Родимцев и сам уже догадался.
-«Ты Коленька только не обижайся! Мы с тобой случайно сегодня встретились. И мне с тобой было так хорошо, как ещё не было ни с кем. Наверное это судьба… Я же вижу что и тебе я понравилась. Помоги мне… Пусть… Пусть будет как он хочет. Трахни меня, но что б у него на глазах! Пусть лучше с тобой это будет, чем с кем то другим!»
-«Милая, а не послать бы тебе эту мразь на хуй! Вот прям сейчас собери свои вещи, я тебе ключи от соседней квартиры отдам. Или поехали ко мне в Новогиреево. Знаю тебя всего ничего, но запала ты мне в сердце! Я свободный мужчина, попробуем жить вместе, глядишь и правда – судьба!» - Николай накинул на начавшую дрожать от волнения женщину плед, укрыв ей плечи.
-«Спасибо Коля… может ты и прав, но… всё сложно. Понимаешь… Всё сложно. Он же не всегда таким был. У нас ребёнок, девочка, четыре года. Она сейчас у его родителей. В Турции, у них дом в Кереме, отец его из МИДовских, на пенсии сейчас. Да и ещё есть обстоятельства, не могу я от него уйти!» - из глаз Анфисы, вновь брызнули слёзы.
-«Ты сейчас уйдёшь? Бросишь меня?» - прошептала она всхлипывая и размазывая слёзы по лицу.
Родимцев молчал, сидел на краю кровати, недавно бывшей свидетельницей их страсти, оперев локти в колени, угрюмо смотрел в пол. Первая мысль, пришедшая ему в голову, была дождаться муженька-извращенца и набить ему ебало. Разбить его в кровь! Ещё отпинать, эту тварь сбив с ног, что бы он захлёбываясь соплями, слезами и кровью ползал по полу умоляя не трогать его больше!
Ненависть, туманила взгляд и морозом, волнами пробегала по спине. Он слышал про таких мужиков, их и мужиками назвать трудно. Пока служил, было не до таких вот извращенцев, а как демобилизовался, оказалось что мир вокруг полон всякими уродами! Куколд блядь!!! МИДовский выкормыш! Просрали страну! Жену свою хочет под другого подложить, чтоб у самого встал!
Николай отлично представлял таких офисных бездельников! Плешивые очкарики, с пивными животиками и пухлыми задницами, шире плеч! А где то, люди за таких во власти, кровь льют! В ушах хрипел голос Высоцкого со словами «Случая в ресторане»: - А винтовку тебе, а послать тебя в бой!
Куколд он блядь! Констанция нахуй!
Но с каждой секундой, сам себе удивляясь, Николай Родимцев, чувствовал, что мысль о том, что он будет трахать женщину этого подонка и делать это на его глазах, начинала дико заводить! До трясучки! До холодного пота! Появился какой то противоестественный азарт. Он поднял голову, взглянув на утирающую слезы женщину, подарившую ему полчаса назад, небывалое блаженство, сказал спокойно и кратко: «Я согласен!»
Анфиса встрепенулась, не веря своим ушам и в это время, в коридоре послышался скрежет ключа и звук отворяемой двери. Женщина вскочила, метнулась из комнаты, затем резко остановилась, подлетела к сидящему на кровати голому Кольке, склонилась и поцеловала его, крепко обняв. «Подожди немного» - шепнула она и выскочив из спальни, крепко прикрыла дверь.

-«Вот я попал! – думал Родимцев, подтянув к себе плед и встав, обвязав себя им по пояс.
А я точно не сплю? Может наебенился или закинулся какой гадостью и ловлю забавные мультики? Не, ты ж знаешь, ты Колька, если наебенишься, тебе всегда война и смерть грезится, а не такое. Такое никогда ни с какой гадостью, не привидится! Такое только правдой может быть!
Из-за двери, слышались приглушённые голоса, шаги, какой то шум. Николай усмехнулся и покачал головой: «Да-а-а-а… Дела!» Взгляд зацепился за стоявшую рядом, на прикроватном столике, порядком опустевшую бутылку коньяка. Он привстал, забрал бутылку, хотел было прихватить рюмку, но не стал. Сделал большой глоток прям из горла, потом, чуть помедлив, ещё один и стал жевать морщась, прям с корочкой лимонную дольку.
А у меня встанет, при этом извращенце?! Вдруг мелькнула мысль. Он очень красочно представил перед собой чернявое, губастое плешивое существо в очках, с вислым волосатым животом и широким задом, обетом в красные сетчатые чулки с подвязками, кружевной бюстгальтер. Тьфу блядь!
Но тут же перед глазами появился облик Анфисы, встающей перед ним на кровати рачком, чуть расставив ноги, так что видны полураскрытые половые губки и темнеет колечко ануса. Встанет, понял он и глотнул из бутылки ещё раз.
В дверь поскреблись, она чуть погодя открылась. Вошла, цокая высокими каблуками белых туфель, одетая в обалденный белый кружевной пеньюар, который ничего не скрывал, Анфиса, в белых же чулках с кружевным поясом. Она вела за руку… худенькую стройную молодую женщину, на полголовы выше её самой. Её красивые, стройные ножки, обутые в чёрные туфли, были затянуты в чёрные чулки, через накинутый сверху чёрный кружевной пеньюар, подвязанным тонким пояском, просвечивали черные трусики и бюстгальтер. Такая же, как у хозяйки стрижка каре, но волосы чёрные как воронье крыло, под цвет белью. Ярко красные губки. Неуверенная походка, потупленный взгляд в пол.
Ошеломлённый Родимцев вскочил. Плед соскользнул и он остался стоять голый со вздыбленным, пульсирующим членом.
-«Знакомьтесь!» - сказала срывающимся голосом Анфиса, мгновенно зардевшись при виде такой картины и плотоядно улыбнулась, облизав язычком губы.
Вторая женщина подняла на Николая глаза, секунду другую смотрела на него и вдруг тихо пискнув, поджав сведённые в коленях ноги рухнула на пол, обхватив руками за колени Анфису.
Колька почувствовал, что сходит с ума. У него впервые встал на мужика! В красотке у ног Анфисы, он с трудом, но признал Кирилла Александровича Дунайского, вечный шип в его заднице за всё время последней работы.
Непонятно как в оказавшейся в руках рукоятью кожаной плети, той самой в виде фаллоса, Родимцев неторопливо постукивая себе по ладони, проговорив зловещим голосом: «Констанция значит…»

Он улыбнулся. -«Ты пришла! Я уже начал переживать… Так долго жду, сил уже нет.

-«Ну что ты, любимый! Как мог подумать дурное! Ведь только я в первый раз увидела тебя, блеск твоих голубых глаз, я сразу решила, что ты мой, а я твоя! Сам же знаешь!» - она присела рядом и погладила его по небритой щеке.

-«Да, прости, Кара, болтаю какие-то глупости…» - вновь улыбнулся он.

Она прилегла рядом, прижалась к нему горячим, обнажённым боком и оплела шею мужчина тонкими, но сильными руками. Он повернул к ней голову, глаза обоих лучились счастьем и любовью.

-«Ты лучше всех! Сестры завидуют моему счастью! Давно хотела забрать тебя. Ты же знаешь, тогда ещё было рано, но я терпелива в своей страсти. Да и не сомневалась, что приду за тобой.

-«Пора милая? Идём же, я готов!» - в его голосе, слышалось нетерпение.

-«Ты решил? Ведь они могут вернуть тебя, я знаю, могут!» - она пытливо посмотрела ему в глаза и медленно целовала. Лоб со слипшимися, потными волосами, нос, потрескавшиеся от жажды губы.

-«Да, я готов! Да и от меня зависит не много, всё решаешь ты, любимая. А я… я устал от всего. Но больше всего устал ждать тебя!» - его голос был чуть слышен, но полон решимости.

-«Хорошо любимый! – она приподнялась, отперевшись на руку, чуть склонив голову, окинула нежным взглядом лицо мужчина.

Она встала с ложа, наклонилась, коснувшись его груди пышными белокурыми локонами, отливающими золотом спелой пшеницы и легонько провела ладонью по его улыбающемуся лицу.

Рядом ощутимо тряхнуло. Словно пол подпрыгнул под ногами, а потом мелко задрожал. Гул близкого разрыва никого не заставил даже приподнять голову. С потолка подвала посыпалась какая то труха, песок и мелкие обломки бетона. Совсем недавно и в то же время страшно давно, над подвалом стояла школа, вместо которой сейчас громоздилась выщербленная гора безобразных обломков. Чуть слышно, тарахтел в соседнем помещении дизель-генератор. Две лампы под низким потолком от неровного напряжения светили то ярче, почти слепя глаза врача, то наоборот почти гасли. Врач вздохнул, устало прикрыл глаза. Мгновение, он выпрямился и не глядя протянул кому-то слева электроды дефибрилятора и выключил аппарат.

-«Всё… бесполезно. Время смерти 15.38 – негромко выдавил он, машинально глянув на часы, и отошёл от операционного стола. Присел в дальнем углу подвала на пустой снарядный ящик.

Привычка говорить время смерти, совершенно бестолковая сейчас, осталась с того немыслимо давнего времени, когда полевой хирург был ещё врачом в обычной, гражданской реанимации.

-«Отвоевался солдатик, - произнёс пожилой медбрат, заменявший операционную медсестру, стаскивая перчатки и хлопая себя по карманам в поисках сигаретной пачки, - хорошо умер. Такие раны, а он улыбался…»

Он протянул сигарету врачу, они молча закурили. В школьном подвале, превращённом в операционную. Всего минутка передышки, а потом опять за стол…

Опять тряхнуло подвал близким разрывом тяжёлого снаряда. Обычный день, близ передовой, где то в окрестностях Авдеевки. А по душному подвалу, провонявшего кровью и дерьмом и болью, словно пронёсся поток свежего, морозного ветра.

Кара, поправила на голове золотой крылатый шлем, подхватила своего героя руками за плечи и под колени и легко подняла его, прижав к груди. За спиной, раскрылись огромные белые крылья и валькирия, чуть спружинив ногами она рывком поднялась в дымное, грохочущее разрывами небо, вверх к радуге, ведущей в Асгард. Так же как и многие, многие сотни лет до этого дня.

-«Скоро, скоро мой Герой, Всеотец поведёт вас в Последнюю битву! - шептала она, поднимаясь всё выше и выше, к слепящему солнцу и Радужному мосту – мир Богов и смертных, уже перешагнул незримую черту, скоро, скоро мой Герой!»

12 марта 2024 г.