Обычный двор 80-х годов прошлого века, окруженный типовыми хрущёвками, был местом сакральным. Центром притяжения детворы долгие годы оставалась железная горка и примкнувшая к ней песочница, кто постарше переносил свои интересы на спортивную площадку. Жизнь кипела и на лавочках у подъездов, и в соседствующих с домами небольших магазинчиках. Все жили на виду, и невозможно было спрятаться от людских глаз, закрыться от чужого мнения. И если уж решили на «общем собрании» двора, что ты умный, красивый, или, напротив, ничего не стоишь, переубедить обитателей хрущёвок в обратном было сложно.
Маленькую, неказистую и тихую – не то девочку, не то женщину с лицом ребенка – называли во дворе дурочкой. Молодые имени ее не знали, люди постарше либо забыли, либо не утруждали себя ненужной информацией. Зачем дурочке имя? Она и откликаться на него не будет.
Жила она с матерью – такой же тихой и неприметной – в бедненькой, но чистенькой однушке.
На лето у дурочки была парочка ситцевых платьев, выцветших от времени, и разношенные мальчуковые сандалии. На межсезонье – старомодный плащ и галоши – неизменный наряд, который она носила до самых морозов. Шубка из искусственного меха с чужого плеча, сапоги «прощай молодость», несколько закатанных свитеров и толстые гамаши – вот и весь зимний гардероб.
И была бы это обычная городская сумасшедшая, если бы не ее удивительная, бескорыстная любовь к детям. Любила ли ее малышня? Трудно сказать утвердительно, но играть со странной девочкой-женщиной им нравилось. Был в ней не просто детский задор, но и редкая выносливость и даже некая изобретательность. Считать она не умела, да что там, говорить толком не могла, но когда нужно было играть в прятки, счет до десяти вела громко и четко. Как выучилась этому трюку, никто не знал. С особым изяществом она крутила хула-хуп, ловко прыгала в резиночку, а виртуозности ее игры в классики завидовали все девчонки двора. Ребята частенько звали ее играть в вышибалы и даже в футбол, и дурочка всегда приносила победу своей команде.
Взрослые, поняв, что эта странная обитательница двора не агрессивна и никакой опасности не несет, разрешали детям играть с ней. Тем более, и сердобольные бабушки, и молодые мамы с колясками днями не покидали своих постов у подъезда. И, в случае непредвиденной ситуации, всегда могли прийти на помощь.
Детей она никогда не обижала, а вот дети… Будучи малышами, они с удовольствием играли со странной женщиной, но достигнув подросткового возраста смеялись и потешались над ней.
- Дурочка с переулочка, - кричали вслед удаляющейся фигурке. Забыв и радость от их совместных игр, и непомерную щедрость той, которую они сейчас дразнили.
Небольшая пенсия по инвалидности и мамина копеечная зарплата – вот и весь доход их маленькой семьи. На жизнь по советским временам вполне бы хватало, но была у дурочки одна страсть – пирожные, и чтобы непременно бисквитные с масляным кремом и диковинными цветными завитушками наверху. При цене в 22 копейки за штуку покупала дурочка не одно пирожное, а пять, а то и десять. Привозили лакомство в магазин сразу после часового перерыва, и первой в очереди в кондитерский отдел всегда была эта девочка-женщина. Завернув вожделенные вкусняшки в пергамент, она аккуратно клала их в потрепанную сумку, похожую на разинувшую рот рыбину.
В недрах сумки пирожные хранились до появления дурочки во дворе, где ее уже ждали соратники по играм. Как только пирожные извлекались из сумки, детвора окружала свою дарительницу, а она, проникнувшись важностью момента, торжественно раздавала вкусняшки. Бывало, и десяти пирожных не хватало всем желающим, случалось, пирожное оставалось и для самой дурочки. Свою порцию лакомства она ела медленно, и сначала непременно слизывала завитушки из крема. И, казалось, нет для нее большего счастья, чем эта нехитрая сладкая трапеза.
Дни бежали в суматохе будней и слегка притормаживали в расслабленности выходных, не принося особых событий. Конечно, рождались малыши и умирали старики, но это не нарушало раз и навсегда заведенного порядка вещей.
Жаркий день на исходе июля тоже мог затеряться в череде своих собратьев. Но случилось то, что изменило жизнь двора. Еще с утра около одного из подъездов рабочие открыли канализационный люк и, громко переговариваясь, вели в его утробе какие-то нехитрые работы. Ближе к обеду бригада засобиралась на законный часовой отдых, но люк не прикрыли, а лишь накидали в него дощечки от ящиков. Детей рядом не было, старики прятались от жары по квартирам, а основная масса обитателей дома и вовсе была на работе. Словом, за час вряд ли что-то могло произойти.
Кто ж знал, что именно в жаркий полдень молодая мамочка выйдет во двор погулять с двухлетним сыном, и что встретит соседку, и что молодые женщины примутся перемывать косточки окружающим с таким энтузиазмом, что забудут обо всем вокруг. А малыш между тем доковыляет до открытого люка, с любопытством заглянет внутрь и, потеряв равновесие, упадет на наскоро наброшенные доски. Кстати, именно они и спасут ему жизнь, но застрял ребенок неудачно: одно неловкое движение, и он мог полететь вниз. Конечно, малыш заплакал, мама подбежала к открытому люку, и перед ней предстала страшная картина. Вернулись рабочие, только вот сделать никто ничего не мог: хлипкие доски не выдержали бы веса взрослого человека, подростков во дворе не было, а действовать надо было немедленно.
В суматохе никто не заметил дурочку, которая с глазами, полными слез, стояла неподалеку. Вдруг она подошла к рабочему, показала на веревку и жестом продемонстрировала, как нужно ее обвязать.
- Да что она может? - всхлипывая, сказала мать малыша. - Наверняка не понимает толком, что происходит.
- Надо попробовать, - убеждал молодую женщину рабочий. – Смотрите, какая она худенькая, если кто-то и сможет вытащить вашего малыша, то только эта девочка.
Посвящать рабочего в историю странной девочки-женщины было некогда. А он обвязал ее талию веревкой и помог спуститься в люк, где малыш уже захлебывался от крика. Минуты тянулись как растопленная смола, было слышно, как доски трещат даже под маленьким весом странной женщины, но вдруг крик малыша затих, а потом и вовсе он появился на поверхности люка: дурочка из последних сил держала его на вытянутых руках.
Она была без сил, когда рабочие подняли ее из люка, но на губах блуждала улыбка.
- Вот наша дурочка молодец!- сказал кто-то из жителей окрестных домов.
- Какая она вам дурочка! - послышался громогласный окрик старой дворничихи тети Клавы. – Это вы скудоумные, раз не видите, какой человечек рядом с вами живет. Вспомните хоть сейчас, как ее зовут!
- Диковинно как-то, не по-советски,- сказал лысоватый старичок.
- Ангелиной кличут, - ответила дворничиха. – Я уж устала вам напоминать, так все мимо ушей пропускаете. – Иди ко мне, девочка, я тебе хоть одеялочку на плечи накину, марселевую, уж трясет всю.
Ангелина проболела неделю, и соседи все несли ей вкусняшки и игрушки. Мама спасенного малыша подарила новое трикотиновое платье, плетеные босоножки и дефицитный чайный сервиз.
За эти дни Ангелина как будто стала взрослее, хотя не девочка уже, а ее мама расправила плечи, словно сбросила тяжелый груз.
Благодаря тете Клаве во дворе все узнали, что у Ангелины 30 августа день рождения. По этому случаю накрыли импровизированный стол у подъезда – как было тогда принято, на старых табуретках. Рядом с винегретом, мимозой и балтийской килечкой красовались пирожные с завитками из крема. Все они предназначались имениннице, но она, как и долгие годы до этого, раздала лакомство детям. Впрочем, одно пирожное оставила для себя, чтобы с удовольствием слизать вкуснючие завитушки из крема.
… Все изменилось в начале 90-х. Двор как будто пожух, скукожился и стал пережитком прошлого. Ангелина все реже выходила играть к детям: сказывался возраст. А потом они с мамой и вовсе уехали в Подмосковье к дальней родственнице. Стала ли девочка-женщина девочкой-бабушкой - неизвестно. Но мальчишки и девчонки того двора, многие из которых сегодня уже растят внуков, помнят историю о странной дурочке, которая оказалась ангелом.

У Ангела болели крылья. Ну, как болели? Просто устали, как натруженные руки человека, который долго и тяжело работал. Емкое слово «ныли», которое он впервые услышал от старого фельдшера Борисыча, очень точно описывало характер этой боли.
В последние дни все сложнее распрямить крылья за спиной, дать им вволю отдохнуть, напитать райским воздухом. Много работы, много заботы, много проблем вокруг.
Он был не обычным Ангелом-хранителем, который дан при рождении каждому человеку, а защитником целого города. И крылья у него были особенные, способные обнять всех горожан сразу, прикрыть от беды и большой проспект, и маленькую улочку.
Он знал судьбу каждого жителя этого города, радостно принимал новых горожан и оплакивал ушедших, и соблюдение равновесия делало его спокойным и уверенным в себе.
Но однажды судьба города изменилась, и вчерашние соседи сделались врагами, и человеческая граница, возведенная между государствами, которую он с другими Ангелами не воспринимал всерьез, стала местом смерти.
Костлявая старуха скалилась и потирала сухонькие ручки, забирая самых лучших, молодых и красивых. Впрочем, не гнушалась она ни детьми, ни стариками. Ее аппетиты с каждым днем росли.
Но Ангел не опускал крылья, он по-прежнему закрывал ими город, и гладил малышей по головкам перед сном, и охранял покой стариков. Он очень старался, укрывая горожан от обстрелов и бомбежек. Израненные крылья болели, не успевали восстанавливаться, а Ангел снова был в строю. Как самый верный солдат и извечный защитник этого города.
Он был неутомим, и только в редкие минуты отдыха позволял себе…выплакаться. Кто сказал, что сильные не плачут или что слезы Ангела - самая редкая редкость на Земле?
…Как он старался прикрыть юную маму с малышом на руках. Но коварная смерть вырвала их двоих из-под его опеки. Или молодой парнишка - солдат, которые пел в минуты затишья так, что и свои, и враги заслушивались. По всем предписаниям Небесной канцелярии он должен был прожить прекрасную жизнь. Но теперь в этих предписаниях такая путаница, потому и рвутся нити судеб, в прочности которых никто раньше не сомневался.
Но Ангел видел свет в душах воинов, и это предавало ему силы. Нуждаясь в отдыхе, он помнил о своем предназначении и верил в высшую справедливость. А как иначе Ангелу?
…Уставший Ангел присел на поваленное дерево, чтобы немного передохнуть... и увидел сгорбленную фигуру своего собрата по ту сторону человеческой границы. Этот Ангел тоже устал, и у него так же болели крылья.
Они не были врагами, а просто Ангелами-хранителями городов. Как им хотелось объединиться и, сомкнув крылья над своими городами, навсегда скрыть  подопечных от проблем, защитить от напастей и бед.
Но пока Ангелов ждала повседневная работа, и ноющие крылья, и далекая от райских кущ ангельская жизнь...

Он проснулся среди ночи, чтобы послушать тишину. К ней мало кто прислушивается в этом мире, а она, между прочим, любит поболтать. И посмотреть на звезды можно только ночью, когда их свет насыщает Землю космической энергией. Людские сны, сплетаясь в причудливые картины астрального мира, дают пищу для размышлений.
Он не подсматривает, нет, в силу своей природы и воспитания такого позволить себе не может. Но как часть мироздания, неотъемлемое проявление Вселенной он знает обо всем, что происходит вокруг. И эти знания не тяготят, а доставляют лишь радость, дарят тепло любви, и отголоски детского смеха таятся смешинками в его глазах.
Он проснулся среди ночи ради увлекательного путешествия, особой миссии, которой радуется, как ребенок, с начала времен. Распахнув объятия миру, он тихо падает вниз, рассыпаясь мириадами прекрасных снежинок.
Он – первый снег. Самый чистый и радостный, укутывающий землю теплым одеялом, дающий людям надежду на то, что укроет, утихомирит, убаюкает и их проблемы. Преображая все вокруг, он завораживает и очаровывает, создает кипенно-белое полотно, словно дает возможность начать все заново, приглашает к обновлению.
И люди делают свой выбор. Сначала робко ступая по этому белому полотну, они вдруг начинают радоваться, обнуляя все плохое, как первый снег обнулил осеннюю распутицу. И вот уже влюбленная парочка с упоением перебрасывается снежками, мамочка везет на санках бутуза, первоклашки лепят снежную бабу, а кто-то и вовсе, пока не видят взрослые, пробует холодное лакомство. Все ведь знают, что первый снег очень вкусный.
В снегу купаются пронырливые воробьи, а рядом с ними наслаждается снежными ваннами рыжий дворовый кот. Первый снег принес им перемирие.
И вдруг…
- Бабуль, а откуда берется снег?
- Говорят, это взмах крыльев ангелов, которые посылают на Землю их нежнейший, божественный пух. Это время волшебства, когда принято загадывать желания.
- Все-все можно загадать?
- Конечно.
- Тогда хочу маленького братика. А то у Вики и Даши есть, а я все время одна дома. Поиграть не с кем.
…Надо же, пух с крыльев ангелов. Чего только не придумают люди?
А с братиком все получится. Счастливых людей должно быть больше. 
 

В углу песочницы плачет девочка. Тихо и горько, как это бывает, если слезы не на показ. Реветь по пустякам она не привыкла, но ведь обидно, когда разрушают твою мечту – самый красивый куличик в мире. У нее есть все, чтобы построить даже башню из песка – несколько лопаточек, ведерочек и самое главное – талант. Просто она не знает об этом, потому что маленькая.
…Мир вокруг словно перестал существовать, и малышка не заметила, как ушли домой ее обидчики. Мама еще на работе, а она – в песочнице, потому что не хватает сил куда-то идти, не хочется смотреть мультфильмы и читать книжки. Все рухнуло, когда противный мальчишеский ботинок растоптал, превратил в песочную пыль ее творение.
- Тебе все равно придется выбираться из песочницы, и довольно скоро, - услышала девочка приятный мужской голос. – Ведь сейчас твои слезы затопят все вокруг.
Юная страдалица всхлипнула, глубоко вздохнула, и только после этого посмотрела на незнакомца. Что и говорить, он был похож на настоящего сказочного принца. Наверняка, именно о таком Кене мечтает ее Барби, хотя она уже давно перестала блистать в кукольном обществе – платье обтрепалось, туфли потерялись. Словом, неподходящая пара для такого красавца. Хотя, скорее всего, именно так подумала бы мама нашей героини, отметив для себя еще и тот факт, что незнакомец невероятно молод. А пятилетняя девочка смотрела на гостя во все глаза, потому что знала: он – не из этого мира.
- Ты странный, - сказала она улыбнувшись.
- Да, и это нормально, - ответил он.
- Значит, ты знаешь все-все на свете?
- Стараюсь, хотя кое-что еще не удается впихнуть в голову.
- Тогда скажи: кому помешал мой куличик?
- Ты – странная. И это нормально, даже хорошо, потому что именно это делает тебя не похожей на других. На тех, кто ломает сделанные тобой куличики. Они ведь не понимают, как это у тебя получается.
Честно говоря, он и сам не до конца понимал, как ей удается брать ровно столько песка, сколько нужно, не бить по ведерку, не вытряхивать из него содержимое, а, лишь слегка приподнимая его, аккуратно ставить на землю абсолютно идеальный куличик. Казалось, он уже видел все грани проявления человеческих способностей, но такую тягу к созиданию встретил впервые. И у кого? У маленькой девочки, которая даже не догадывается о своем редком даре. В будущем она может стать целителем, и одного прикосновения ее волшебных рук будет достаточно, чтобы больной почувствовал облегчение. Из нее выйдет миротворец, благодаря которому станет меньше конфликтов и войн. Но самое главное – она будет удивительной мамой, которая никогда не оставит свою дочку плакать в песочнице. Как объяснить это пятилетнему ребенку, когда у тебя за спиной столько тысячелетий? Разве что…
- А ты научишь меня делать куличики? – поинтересовался новый знакомый у девочки.
- Конечно, ведь нет ничего проще.
Он опустился рядом с малышкой на колени, не побоявшись испачкать свой белый, кристально чистый костюм (уже давно ясно, что его не превратить в рубище). Набрал песка в детское ведерко, перевернул его, и…содержимое плюхнулось блином на дно песочницы.
- А ведь ангелы могут не все, - подумал он и улыбнулся. - Но людям незачем об этом знать. Да и появляться вот так, без особых причин, на Земле тоже не следовало. Но маленькая девочка, которая еще недавно плакала в песочнице, того заслуживает…

Капля попала в море, и сама удивилась такому стечению обстоятельств. Она замерла в восторге, прежде чем влиться в волну. Боже, какая глубина познания, какая чистота мысли! Как, оказывается, надоела прежняя пресная жизнь, а солоноватый привкус приключений, который дарят бурные страсти волн, воистину лишает разума.
В те времена, когда капля дружила с дождевой тучей, ее существование было размеренным и по-своему прекрасным. Туча обожала каплю за идеальную форму и удивительную чистоту. Она напоминала слезу ее сына - проливного дождя, - когда тот был ребенком. Однажды капля уговорила новую подругу выделить ей укромный уголок в недрах тучного тела: уж очень не хотелось снова попасть в землю, в эту кромешную тьму и сплошную грязь. Она не верила рассуждениям досужих товарок о долге каждой из них: мол, напоить землю – это главная задача, можно сказать, миссия любой капли. Ей же было наплевать на засухи и неурожаи, потому что душа жила предвкушением чего-то важного и нужного. Да, она особенная капля, идеальная, совершенная – эталон, а потому не будет размениваться на пустяки.
Море – вот, оказывается, ее судьба. Красота, неподражаемое величие и недосягаемый простор, граничащий с бесконечностью… Пусть другие капли питают землю, становясь ее частью и надеясь на скорое освобождение. Она тоже знает, каково это, пропитавшись сладковатым запахом земли, жить вслепую долгие дни. И ждать, ждать, когда мать-природа смилостивится и займется наконец-то круговоротом воды. Солнце начнет жарить, облака злиться оттого, что вскоре они станут тучами, а ветер смеяться над ними.
Приподнимаясь от земли, еще невидимая капля чувствует себя превосходно, ведь ей предстоит очередное рождение. Но эйфория длится недолго…и все повторяется.
«В морских глубинах можно спрятаться от установленного однажды порядка», - думала капля, и ей хотелось верить, что все будет именно так.
Но море ничего не знало о своих каплях – совершенных или обычных. И не потому, что было равнодушным, просто их слишком много. Небо ведь тоже не задумывается о жизни звезд, хотя они дарят ему свет.
Морю казалось, что у него есть причина для надменности. Что такое капля, десятки, даже тысячи капель. Они каждый день бесславно бьются о прибрежные камни, в то время как великое море наслаждается жизнью. Говорят, без капель его не будет?! Трижды ха-ха!!!
Это досужие домыслы завистников.
А что же капля? Теряла разум, растворяясь в новых ощущениях. Она знала, что как только море поглощает любую из капель, она перестает воспринимать окружающую действительность. Ей, эталонному образцу, меньше всего хотелось превратиться в бесформенное существо. Но разум угасал, а пучина манила своей неизвестностью.
И однажды наступил день, когда капля в последний раз взглянула на мир осмысленно. Волна была недовольна ею: нет прежней чистоты, да и форма не та. Она стала никому не нужной, одной из сотен миллиардов капель, которые поддерживают жизнь в море. Капля даже не знала, удастся ли ей вернуться в землю, а потом, как прежде, возродиться вновь. Море поглотило и уничтожило бедную каплю, нисколько не усомнившись в правильности своих действий. Капля, даже самая совершенная и необыкновенная, должна знать свое место. Может, в какой-нибудь луже или канаве с ней будут считаться, но только не здесь.

Он не хватал звезд с неба: потому что где люди, а где звезды?!
Они – удивительные создания, которым суждено светить вечно. А он – существо странное, совершенно лишенное полета, но не умения летать. Только кому это нужно, кто знает о том, что звезды шепчутся и смеются в ночи, подмигивают и манят. Иногда какая-нибудь малознакомая звезда прошепчет ему: «Схвати меня, забери к себе на Землю». А другие ей отвечают: «Ты что? Он же не хватает звезд с неба!»
Но как ухватить ее, звезду? Можно ли на такое осмелиться и при этом не обжечься, не ослепнуть от ее сияния, не раствориться в ее вечной мощи?
Он часто думал об этом, глядя на звездное небо. Правда, однажды он сумел дотянуться до радуги, но никто ему не поверил. Оно и правильно: кто же поверит человеку, который звезд с неба не хватает.
Но ничто не мешало ему любоваться звездами, и если удавалось договориться с тучами, яркие создания светили только для него ночи напролет.
Месяц страшно не любил этого проявления звездной любви к человеку, который умеет летать и не знает, как этим воспользоваться. Он жил много-много тысяч лет и насмотрелся такого, о чем даже звездам не расскажешь. И уж точно знал: иные звезд с неба не хватают, потому что боятся разрушить хрупкое перемирие между Человеком и Вселенной. Месяц уважал такое решение, но здесь был случай особенный.
Человек сам был звездой, и с каждым годом его жизни свечение становилось все более заметным. Однажды Месяц не выдержал и обратился к человеку:
- Почему не веришь в себя, почему не хочешь, чтобы другие люди узнали, что ты - звезда?
- А что нужно для этого сделать?
- Нахватай звезд, они уже давно флиртуют с тобой, и покажи свой трофей людям. И тогда они перестанут говорить, что ты звезд с неба не хватаешь.
- Но что будет, если с неба пропадет хоть одна звезда?
- Пустяки, новые народятся. Нахватать звезд – значит стать лучшим. Разве ты не знаешь об этом?
- Знаю, и я видел людей с полными карманами звезд. Их любили, почитали, но разве велика заслуга – достать до небес, раздвинуть облака и взять звезду?
А ты, Месяц, знаешь, как тоскуют звезды на Земле в заточении, как жалеют о том вольном времени, когда жили с тобой на небе?
- Хорошо, - ответил Месяц, - то простые люди, которые думают, что им все позволено, раз нахватали звезд. Но ведь ты сам – звезда, почему не заявишь об этом миру?
- Разве это так важно? Важнее моя любовь к звездам небесным, потому что когда-нибудь я мечтаю стать в один ряд с ними. Возможно, я буду самой слабой и никудышной звездой, ведь будучи человеком, я звезд с неба не хватал.
Но кто знает, может, звездам именно это и надо?